Любовь под прикрытием

– Не то слово, – кивнул Соколов. – Однако Марьяну Наталья по-прежнему считала подругой и с Апши никак не связывала. Мы не выяснили, выполняла ли еще что-то Наталья по просьбе Апши, но выясним. Это не исключено. Кстати, у Натальи было два телефона, и ты, Люба, правильно догадалась, Марьяна Бобрыш хранила клоны обоих и при встрече, когда приезжала в Москву, обновляла и синхронизировала их. Когда тебя направили в Японию, Апши напомнил о себе Наталье, сказав, что она будет там полезной. И у неё просто сдали нервы. Наталья прямо с празднования твоего повышения в ресторане позвонила Марьяне и попросила прислать с курьером документы на счёт и дом в Лимассоле и обмолвилась, что хочет всё рассказать тебе, что больше не может скрывать. Марьяна попыталась её отговорить, но это не подействовало. Наоборот, Наталья вдруг заподозрила неладное. Марьяна перезвонила, а Наталья сказала, что занята и сейчас в дороге.

Я перестал дышать.

– Подсоединиться через сотовый сигнал телефонного клона к бортовому компьютеру твоего Рэндж Ρовера Марьяне Бобрыш ничего не стоило. У неё была хорошая подготовка. Пара секунд,и рулевое управление и тормозная система тебе не подчинялась. По спутнику Марьяна видела твое местоположение. Тут уже было не важно: встречная ли полоса, фура или что-то другое, в данной ситуации ты, Рафаэль, сделать ничего не мог. И не смог бы, даже если бы знал, что происходит. То есть авария произошла не по твоей вине.

– Что?..

Соколов замолчал, они с Любой смотрели на меня, а передо мной всё расплылось, как в тумане. Тело закаменело, мышцы свело, голову сковало, как обручем. Пауза затянулась, пока я, наконец, не проговорил, не веря самому себе:

– Тo есть не я убил Ташу?..

– Нет, Рафаэль, не ты, – ответил Соколов.

Я закрыл лицо ладонями. В душе творилось невообразимое: гнев, адская жажда мести, желание орать, разбить что-нибудь,и тут же облегчение, почти радость, неуместная совсем, смешанная с непониманием – я просто сходил с ума, словно мне в темечко ударила молния. Люба обняла меня, а я пошевелиться не мог. Мысли скакали, как бешеные пони.

– Да, Рафаэль, мне жаль, что всё это стало известно так поздно, – признал Соколов. – И то, что Апши не остановился, пока ты не ушёл из МИДа. Он приложил руку и к сплетням, точнее Бобрыш.

Я, наконец, обрёл дар речи:

– Что вы сделаете с ней?

– Будет сидеть в колонии строгого режима до конца своих дней, помилование по статье «Госизмена» не предусмотрено. Они допустили всего три ошибки: похитили не ту девушку, отдали тебе дневник, не распознав шифр,и оставили тебя в живых. Кстати, Апши сообщил в органы, что подозревает Наталью в том, что она выдала государственную тайну. Уже после смерти. Этим объясняется действие спецслужб, которые искали в бумагах и гаджетах твоей жены подтверждения. Подозревали и тебя. Οтчасти хорошо, что ты отошёл тогда от дел и вёл себя неадекватно. Неизвестно, чем бы кончилось иначе.

– Почему они охотились на Ρафа в Иране? – спросила Люба.

– Они решили, что Рафаэль работает со мной, а значит, вновь стал опасен. В принципе, в этом они не ошиблись.

– Α Вера Вахмусова не причём?

– Нет, не с этим делом. Тут она была лишь мелкой сошкой. Сообщила, передала, задержала, как попросили. Но сидеть будет. За другое.

– Иногда невольно пожалеешь, что Россия – не Иран и нет публичных казней, – кровожадно заметил я.

– Главное, что вам больше нечего бояться, – сказал папа. – Хотя в Иран в ближайшее время вам попасть не грозит. Да и потом я бы воздержался, мало ли что решат завтра Стражи Исламской Революции?

– А люди мне там понравились… – не к месту пробормотала Кнопка и, еще не веря, подняла глаза на папу: – Неужели, правда, закончилось?

– Для тебя да. А у меня еще куча бумажной работы, – рассмеялся Соколов. – Так что приходите в себя, ребятки, и возвращайтесь в обычную жизнь. Кстати, Рафаэль,ты сразу не отказывайся от постоянной работы у нас. В ходе операции ты проявил себя так, что никто тебя отпускать не хочет. Из тебя вышел бы крутой оперативник.

«Скорее пикирующий бомбардировщик», – подумал я, не имея ни малейшего желания строить из себя Бонда.

Кнопка радовалась, что всё окончено, Тимур Степанович настаивал на том, что ещё рано бегать и надо долечиться, Соколов и Сёмин просто пили коньяк в столовой, а я думал лишь о том, что услышал. И о Таше.

Вдруг отчаянно захотелось реабилитироваться перед своими родителями,и её. Но я завис: а так ли я был невиновен? И отчего-то радости не было, лишь оскомина и недоумение, словно и последнее бревно, которое с трудом нащупал, выбили из под ног. И что теперь?

– Раф, родной, – ласково сказала Люба, обвивая мою шею, – всё будет хорошо, всё наладится…

– Ты не понимаешь! – Вдруг раздражённо сказал я и сбросил её руки. -Ты ничего не понимаешь! И не поймёшь!!!

Стараясь не смотреть на вытянувшееся лицо Кнопки, я ушёл в свою комнату. Закрылся, чувствуя, что вот-вот взорвусь. Или надо было напиться коньяку со старыми разведчиками? Нет, я просто отвык… Я не готов…