Любовь в Венеции. Элеонора Дузе и Александр Волков

Телеграфирую тебе о своем номере […] и буду ждать. Если увидишь невозможность прийти – не приходи – я уеду, не увидев тебя… Думаю, будет безопаснее, если придешь ты, чем, если я приду к тебе, посмотрим. Всё зависит от освещения лестниц, людей и так далее. Но если ты увидишь кого-нибудь в коридоре, можешь пройти мимо моей двери; если я увижу, – уже находясь возле твоей двери, – это будет сложнее и подозрительнее. Только если дело во втором, – что тогда делать? В конце концов, я буду ждать, а ты будь совершенно спокойна. Быть рядом с тобой для меня уже будет очень много. Я легко перенесу это после твоего письма, которое облегчило мне душу. Тайна любой ценой.

Напиши ему то, что я тебе написал.

Не затягивай, ты же знаешь,

как это опасно во многих отношениях и унизительно для всех с сознавшимся любовником. Нет, прежде всего, прекрати на какое-то время все отношения. Если он джентльмен, он поймет, если он проходимец (я немного боюсь этого), будь тверда. Итак, всё сказано. Тебе больше не нужно ни телеграфировать, ни писать, но, увы, ты, возможно, уже сделала это.

Я приеду в пятницу…

P.S. Можешь написать пару слов на имя Огюста Дюпюи – на почту Милана, до востребования, если захочешь предупредить меня о чем-либо. Только четко

напиши имя и слегка измени почерк.

* * *

[30.10.1891; в поезде Брешия-Милан]

Дорогая Мадам Дузе,

Естественно, что после тех печалей, о которых Вы мне рассказали и которые касаются в основном Вашей профессии, а также журналистов, публики, я думаю о Вас. Я пишу в вагоне. Если Вы не сможете это прочитать – невелика беда.

Я хотел придать Вам смелости, поговорив с Вами начистоту.

Несомненно, что все, что называется искусством, идеализацией, художественной целью и т. д. и т. д., всё это по-прежнему возможно только для создателя, но никогда для исполнителя. Актер – исполнитель по преимуществу. Актер дает свое – это правда, – но всегда придерживается только той линии, которую ему указали.

Следовательно, из всех искусств, наименее всего искусство актера подходит для удовлетворения возвышенной натуры. Оно может удовлетворить ее только при первых выступлениях, но, конечно, когда приходится сто раз изображать «Даму с камелиями», тысячу раз быть Горнозаводчиком[459] и т. д. – для артиста это больше не вопрос художественного наслаждения. Только глупые и лицемерные актеры поддержат это: первые – по глупости, вторые – чтобы обмануть публику.

Вы прошли через всё это. Вы знаете, что это такое. Что ж… я считаю, что Ваши моральные страдания достигли своего апогея,

и от них необходимо избавиться, разработав практический план и довольствуясь малым.

Ваша жизнь, Ваше здоровье дороже, чем вся эта театральная чепуха, если только можно как-то обойтись без этого.

Если многого сделать нельзя, нужно довольствоваться малым, вот и все, но, прежде всего, больше не рисковать ни одним су. Вы знаете, как жить экономно, я в этом уверен.

У Вас будет свободная жизнь, и Вы сможете поселиться там, где Вам будет лучше. В Каире, если хотите, – да везде! Так что наберитесь смелости и не тратьте впустую ни одного сердцебиения, которое подтачивает Вас – потому что это простое дело, –

дело, которое нужно просчитать.

Я надеюсь, что Вы достигнете многого в России в этом году, но говорю, что даже со ста тысячами франков можно жить спокойнее и лучше, чем вести ту жизнь, которую Вам придется поддерживать, тратя на отели в десять раз больше. Более чем вероятно, что Вы заработаете сто тысяч франков.

Прошу Вас сообщить мне точно, если сможете, состояние Ваших дел, за исключением суммы в Германии. Я также прошу Вас всегда беречь свои силы для Петербурга и России. Не исключено, что за один тур Вы заработаете сто тысяч франков. У Матильды было четыре с половиной тысячи в год – если у вас есть семь тысяч, Вы уже можете жить – не забывайте об этом.

Не берите больше никаких новых долгов, никаких новых пьес: это того не стоит, особенно если Вы хотите уйти со сцены. Я, например, нахожу поездки в Америку слишком рискованными! Подумайте, если, изучая другую серьезную роль, Вы заболеете![460] Такая поездка, конечно, хороша – но для Вас одной, без ответственности за целую труппу. Вы можете потерять то немногое, что заработали, и почти всегда так заканчивают художники! Если только это не такие беспринципные здоровяки, как Росси или Сальвини[461].

Живите скромно, но свободно – потому что Ваше сердце слишком утомлено борьбой, Ваша гордая, благородная, тонкая натура слишком изранена отвратительными условиями, и Вы ощущаете всё это больше, чем простые смертные.

Если Вы чувствуете, что Ваша физическая молодость уходит – не переживайте и не пугайтесь, потому что в свои сорок лет Вы всё равно сможете сыграть и «Даму с камелиями», и десять тысяч других пьес, которые не требуют фигуры молодой девушки.