Любовь в Венеции. Элеонора Дузе и Александр Волков

сегодня на неделю – как гром среди ясного неба – свалилась куча соотечественников!

Именно в это время! А еще объявляют, что через три – четыре дня приедут Стаховичи (супруги), Ольга Васильчикова и т. д.

Я никогда не искал покоя больше, чем сейчас… Сказал им, что они меня почти не увидят, что у меня слишком много дел и т. д. Я так хотел спокойно писать свою драму вечерами! Но я напишу ее. […]

Берегите себя. Целую нежно Ваши руки. Алекс

* * *

[7.11.1892; Венеция – Вена]

Я надеюсь, что в минуты печали у Вас хватило сил напомнить себе, что никогда не следует откровенничать с лучшими друзьями на свете, несмотря на самые серьезные порывы сердца. Подумайте об этом, если еще не поздно. […] Ваш Александр.

[P.S.] Знайте, что я считаю себя Вашим самым искренним другом и всё же ничего у Вас не спрашиваю.

* * *

[10.11.1892; Венеция – Вена]

Я получил Ваше первое письмо и вчерашнюю телеграмму. Когда боль настолько велика, что вы не можете поговорить с лучшим другом, который у вас есть или вы думаете, что он есть, этот лучший друг имеет право предположить, что он или она больше не лучший друг.

Он имеет право печалиться по этому поводу, и, как Софи, заболеть – это зависит от душевной организации.

Но я считаю, что дружба ни на что не годна, если она не приносит облегчения в самые тяжелые минуты жизни.

А не приносит потому, что тяготит по тем или иным причинам.

Вот почему мы видим, как самые великие дружеские отношения исчезают и заменяются чем-то большим, чем безразличие. Это одна из самых печальных сторон жизни.

Я не говорю, кто виноват, кто прав. […]

Я счастлив, что Вы чувствуете себя лучше и можете работать. Я только испортил свою работу, но это не имеет значения, потому что у меня уже кое-что сделано.

Сюда приезжает много знакомых, некоторые сейчас здесь, но, слава Богу, скоро уезжают.

Я больше не видел ни «курицы», ни ее матери, несмотря на обаятельные письма. Вечером мне было так плохо, и я сильно кашлял.

Днем мне приходится работать. Еще несколько дней, вот и всё. Скажите Адине, что я напишу ей завтра, что нежно целую ее руки, благодарю за доброту ее сердца и за чувства, которые им управляют.

Я искренне благодарю Вас за письмо. Я страдал, видя, как Вы страдаете. Верите этому?

Хотел помочь, откровенно признав свою неспособность избавить Вас от печалей. Я предпочел бы страдать, чем видеть, как страдают те, кому я когда-то протянул руку.

Мне бы хотелось быть правдивым до конца жизни. Так много неизбежной лжи! Завтра я пришлю Вам два акта моей драмы.

Это написано наспех, но я надеюсь, что Вы сможете это прочитать.

Скажите, совсем ли это глупо или можно с этим что-то сделать. Это всего лишь вступление к драме, которая заканчивается тем, что Мари совершает самоубийство и умирает на сцене. Пять актов. Стиль, диалоги – всё надо переделывать, это просто наброски ситуаций.

В третьем акте Мари хочет покончить жизнь самоубийством. Люси рисует, видит это, и останавливает руку Мари, своей матери.

В четвертом акте Люси любит Густава и не любит Жюльена.

В пятом Жюльен стоит у ног Мари, который, овладевая ею, узнает, что Люси ее дочь. Здесь она внезапно меняется по отношению к Жюльену, надеясь убить в нем его любовь, чтобы сохранить ее для Люси – затем выходит в соседнюю комнату, и мы слышим выстрел из револьвера.

Вбегают Люси и Густав. Жюльен выводит на сцену смертельно раненую Мари. Затем она узнает, но слишком поздно, что Люси больше не любит Жюльена и умирает, благословляя свою дочь на брак с Густавом. Но всего этого рассказать невозможно. Думаю, нам удастся хорошо поставить третий акт, где Люси рисует пейзаж и вдруг видит женщину, ищущую место, чтобы покончить жизнь самоубийством. Она останавливает ее – великолепный диалог, спасает ее, говоря, что кончать жизнь самоубийством следует только в том случае, если вы совершили непоправимую трусость.

В пятом акте Мари считает,

что совершила непоправимую трусость, отвернув Жюльена от женщины, которая является ее дочерью, а затем пытается возместить ущерб, и совершает самоубийство.

Узнав, что это было бесполезно, она всё же хочет умереть, чтобы обрести покой.

Прощайте, дорогая, хорошая подруга, да хранит Вас Бог. [без подписи]

* * *

[13.11.1892[531]; Венеция – Вена]

Наверняка Софи будет в Дрездене в субботу утром. Труатре будет там только в пятницу вечером.

Предлагаю Труатре остановиться в «Гранд Отеле Юнион», в котором живут американцы и англичане.

Не надо идти в отель «Дю Нор». Софи остановится где-нибудь неподалеку, в другом отеле – почти напротив. Напишите прямо сейчас: во сколько, по мнению Труатре, она вернется из своей школы? Предположу, что в одиннадцать часов – особенно если в школе утомительно. Софи тогда отправит «экспресс» или придет в указанное время.

Ей хотелось бы сразу пойти в номер, никого не спрашивая. […] Так что лучше напишите мне, под каким именем Софи должна спросить в отеле и в какое время лучше всего. Я думаю, между одиннадцатью и полуднем в субботу. Еще напишите или телеграфируйте, если что-то случится в пути.