Люди, горы, небо

Однако Бескудников не поспешил подчиниться. Он критически взглянул на груду рыбы – ох, какие деньги придется платить! – привстал в лодке, блеснул потным темным лицом.

– Какой там гребите сюда, – сказал он тоном человека, Которому выбирать не из чего. – Удирать нужно с такой рыбой.

Он знал, на что рассчитывал: мотор как раз затарахтел, приглушив какие-то последние его слова. А катер тем временем попал на малом ходу в ловушку: коряга дальше не пускала.

Саша поелозил кормой, сдал немного, чтобы обойти ее, но сзади уперся в другую корягу: истинно ловушка, ровно назло… Пока моторист мыкался, лодка с Бескудниковым уже рванулась вверх по протоке.

 - Скорей давай в дюральку! – крикнул Шумейко мотористу. – Догоним, куда ему здесь деваться.

Долго длилась погоня, но расстояние между лодками не сокращалось, а увеличивалось: два мотора у браконьера, в каждом десять сил, мощь… Правда, станционная «дюралька» шла неплохо, а все же их двое сидело в ней, тяжеловато для погони. Вскоре вовсе пропал, скрылся с глаз Бескудников. Лишь изредка по ветерку доносились слабые хлопки его сдвоенных моторов.

– Не уйдет, – упрямо твердил Шумейко, чувствуя себя слегка околпаченным. – А если сам скроется, лодку на горбу не утащит. Лодку заберем! Рыбу опять же, если не выбросит. Куда он от нас уйдет?

Саша осторожно рулил между мелей и коряг, заставлял инспектора всматриваться в воду: зарябит галька, значит сбрасывай обороты, иди тихо – перекат…

– Кто его знает, – вскинул он плечо. – Бескудников хитер! Из хищников хищник. Наглец. И руку в тресте имеет. Механик толковый, охотник хоть куда… всегда с водочкой и закуской… добротно живет. И притом вроде как активист – у себя там, в леспромхозе.

– Гм… А кто ж за него заступается в тресте?

– Да вроде сам главный инженер Кузюмов. По здешним местам шишка. Бескудников с ним и на зорьку, когда утиный лет, и порыбачить хоть удочкой, хоть неводком, и полуглиссер его в порядке и боевой готовности содержит.

– Что ж, на этого инженера и управы нет?

Да кто его знает? Найдется, наверно – всему свой срок. У-у, это такой человек – весь в бляшках. Как шов – так и кант красный. Карьерист! Поди, скоро и начальником треста выдвинут.

Предчувствуя конец погони, Шумейко азартно потер руки.

И все же, Сашка, не дрейфь! Возьмем мы твоего Бескудникова за жабры. С поличным.

Однако моторист невозмутимо держался своей неопределенной точки зрения.

– Да кто его знает, – сказал он опять и опять поддернул плечом. – Вот тут мы за ним как-то гнались, еще в прошлом году, почти что настигли катером на большой воде. Он тогда с одним мотором ходил, неусовершенствованный был еще браконьер… Да. Вот, значит, настигли мы его, и видит он – деваться ему некуда, все. Что ж он, стервец, делает? Выбирает берег поотложе, чтобы с мелью, и под кусты на полном ходу выбрасывается. Катер следом – и, конечно, запоролся на меляку, лег боком, в кингстон вместо воды песок да водоросли полезли, такая вот картина… Двигатель без водяного охлаждения сразу паром окутался. Ну, какая ни мель, а все ж конец мая, ледяной воды до пояса, Потапов прыгать не рискует, кричит Гаркавому: гони, мол! А куда гнать? Пока Потапов да Гаркавый скублись, я приготовился сам в воду сигануть, не дождавшись команды, только, честно говоря, не хотелось в одежде. Туда-сюда, сапоги снял, а Бескудников тем временем опять лодку на воду столкнул – и жмет домой. – Саша тихонько хохотнул, вспомнив в подробностях всю эту сцену.

 - А мы, значит, на мели. Но что самое досадное, в воду все же пришлось прыгать, чтобы столкнуть катер. Ну, жмем, значит, и мы домой, на что-то рассчитываем, хотя ясно: оставил нас Бескудников при своих интересах. Дома он наскоро переоделся, дочек маленьких на руки, как раз гулянье было воскресное за поселком, в березовой роще, – он туда. А там и прокурор районный на пикник приехал и судья – словом, вся юриспруденция, и опять же трестовское начальство. Все Бескудникова знают и почитают, на то, собственно, у него и расчет: всегда подтвердят, причем по справедливости, не кривя душой, что был он в роще на гулянье. И Потапов действительно ничего ему не смог доказать: прокурор подтвердил алиби браконьера.

Шумейко усмехнулся.

– Алиби. Ну, неважно, все равно попадется.

Между тем дальше пройти уже было невозможно: пошли шивиря, нерестилища, совсем никакой воды, кроме проточной пленки. Саша умучился, без конца выписывая между берегами зигзаги и восьмерки.

– Где же он? – недоуменно озирался Шумейко. – Не мог же он дальше пройти? Что за чертовщина?

Мотор дернулся, лодку тупо качнуло, и стало тихо-тихо: значит, полетела шпонка… Уткнулась лодка дюралевым носом в глинистый, влажно оползающий берег, и ни с места. И, словно поддразнивая незадачливых преследователей, у них в тылу, откуда они так запаренно примчались, завели свою монотонную, с двойным перехватом, песенку моторы Бескудникова.

– Вот вам и чертовщина, – пробормотал Саша, очищая от донного мусора винт. – Сыграл он и на этот раз в поддавки с нами.

– В чем же дело? Не бесплотный же он?