Люди на войне

А жизнью своей я недоволен! С меня не вышел интеллигент, и вся моя учеба пошла прахом! Но разве можно жалеть о несбывшемся?! И кто его знает: может быть придет перо в мои руки, и я тогда ни слова о судьбе своей и для меня тогда вернется всё: «и торжество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь». А сейчас — поворот от лирики к прозе! От любви к войне! Напрасные труды найти честного человека в Армии! Разврат! (23.08.1943)

Ради литературы он был готов пожертвовать военной карьерой: «Но хоть до генерала дослужись в армии, я всегда готов буду сменить штык на перо, „есть“ на „хорошо“. Иначе моя жизнь будет бессмысленна!» (31.12.1942) «Жажда деятельности! Вот почему мне близка мысль партизанской войны в тылу. Но все это не главное, а главное — это литературные мечты» (24.08.1942).

На самом деле главным в жизни Георгия Славгородского стала война. Воевал он храбро, а главное — умело. Уже в первые месяцы участия в боевых действиях проявились его лидерские качества: инициативность, сообразительность, готовность взять командование на себя.

Попав в окружение в Полтавской области в начале октября 1941 года и оказавшись в группе военнослужащих, в которой были несколько командиров, сержант Славгородский именно так и поступил, поскольку никто не решался взять на себя инициативу.

Я слушал, слушал их и гаркнул: «Ну, б… Я самый младший, я боец, а буду всеми вами б-ми командывать (так в тексте. — О. Б.)! Я поведу!» Что ж, торговаться не было времени: наступала заря и надо было затемно пройти деревни.

И пошли мы своей компанией впереди, люди за нами. Им все равно кто будет вести, лишь бы они не первые шли, что для них теперь собственное достоинство, лишь бы жизнь спасти…

«Зачем свою жизнь, судьбу в такой обстановке вручать кому-то, когда у самого есть голова на плечах», — резюмировал Славгородский (05.10.1941).

Через две недели окруженцы, ведомые сержантом Славгородским, вышли к своим в районе Великих Сорочинцев, известных каждому школьнику по «Сорочинской ярмарке» Гоголя. Напомню, что Николай Гоголь родился именно в этом селе.

Судить о воинской доблести и умениях Георгия Славгородского мы можем преимущественно по его записям. Но они вполне подтверждаются объективными данными. Начав войну сержантом, Славгородский дослужился до майора, командира батальона. Стал комбатом, не командовав до этого ни взводом, ни ротой. Восхождение тем более впечатляющее, что Славгородский не получил специального военного образования. За его плечами были только двухмесячные курсы политработников, но на этом поприще карьера не задалась: то ли грамотности не хватило, то ли излишняя прямота подвела. Он был награжден орденами Красного Знамени (за «мужество, смелость и умение в руководстве подразделением» при форсировании Южного Буга 22 марта 1944 года) и Отечественной войны 2‐й степени за бои 13–19 августа 1944 года в ходе Висло-Сандомирской операции.

Война обнажает и лучшие, и худшие качества людей; последние — чаще. Славгородский, неоднократно с этим сталкивавшийся, философствовал:

Война — это ускоренная жизнь, где жизнь борется со смертью, где риск — благородное дело, где одни кровь проливают — другие ордена получают, где сильный побеждает, а слабый погибает, где одному война, а другому рай… где под официальным лепетом и штатной должностью скрываются подлые душонки… Я узнал и услышал погоню за местом, должностью и мне представились во всей наготе чиновничьи страсти, дотоле мне неведомые (31.12.1942).

Страсти во время войны кипели также в отношении наград. В воспоминаниях и дневниках ветеранов это одна из самых болезненных тем. Не обошел ее и Славгородский. По случаю награждения орденом Красного Знамени он записывал: