Люди скорой. Честные истории о том, как спасают жизни

Вместе со мной туда же бросилась медсестра, которой я никогда не видел. Нас вызвали в крыло реабилитации – нечто среднее между домом престарелых и хосписом. Мне часто приходилось оказывать помощь именно здесь.

Мы вышли с лестничной клетки и огляделись в поисках толпы. На вызов спешили другие сестры, врачи и администраторы.

Вслед за ними я вошел в палату.

Это была Джослин. Если бы не клочья рыжих волос на почти лысом черепе, я не узнал бы ее. Она съежилась, как осенний лист. Ей, наверное, уже за девяносто.

Она лежала в постели, на боку, поджав ноги. Дыхание ее было частым. Хотя в палате было полно людей, она не открывала глаз, а лицо ее было почти спокойным.

У окна стоял ее сын. Ему уже за шестьдесят, и у него две взрослые дочери. Одна из них рыжая и кудрявая.

– Что случилось? – спросил я у медсестры, которая нас и вызвала.

Сестре около девятнадцати. Технически это не синий код. Да, состояние Джослин критическое, но синий код означает начало реанимации. Джослин не реанимировали. Пока не реанимировали.

– Я делала обход и обнаружила ее в таком состоянии.

Я подошел к сыну Джослин.

– Я доктор Грин, врач приемного покоя.

Он пожал мне руку. Крепкое, сильное рукопожатие.

– Это ваша мать? – спросил я, заранее зная ответ.

Он кивнул.

– Она уже давно болеет.

– Если единственный выход – это вентиляция легких, она согласилась бы?

– Нет, – покачал он головой. – Но вы должны спросить у нее самой.

Я пробрался сквозь толпу. Медики отступили, ожидая решения. Я присел рядом с Джослин.

– Джослин, я доктор Грин. Вы очень больны. Если мы немедленно не подключим аппарат искусственного дыхания, вы умрете. Вы меня понимаете?

Глаза ее открылись – те самые голубые глаза, которые я помнил уже девяносто лет, с того дня, когда взял ее на руки.

Все остальное изменилось.

– Вы хотите, чтобы я подключил аппарат искусственной вентиляции?

Джослин дышала так часто, что почти не могла говорить.

– Я вас помню, – сказала она, и глаза ее на мгновение блеснули.

Она замолчала, переводя дух, а потом спросила:

– Дэвид здесь?

– Мы здесь, мама, – Дэвид выступил вперед. – И девочки тоже.

Лицо Джослин расслабилось, она закрыла глаза.

– Хорошо, – пробормотала она. – Никаких аппаратов.

* * *

Не успев ответить, я оказался в реке.

Лосось вырвался из моих рук. Он подскочил в воздух и с плеском плюхнулся в реку. Он уплыл, прежде чем я опомнился.

Он исчез.

Я смотрел в ту точку, где он исчез. Вода бурлила, не кончаясь, не меняясь, не останавливаясь.

Я стоял, и другие рыбы медленно пробирались между моих ног, борясь с течением, но продвигаясь вперед. Конец их пути был близок. Конец жизни, конец истории.

Я стоял в реке не двигаясь, как живой трал. Я мечтал, что поймаю других Джослин, другие истории, уплывающие вдаль.

Джон Доу

Джон Доу^[18].

Неизвестный пациент.

В то утро я видел его в первый и последний раз. Все началось в Starbucks на углу Второй улицы и Мейн-стрит.

Мне хочется представить, как он открывает дверь, останавливается на мгновение и начинает стряхивать снег с обуви на тротуаре. А может быть, он соскребает снег с ботинок о стальной порог двери – вероятно, даже дважды. А потом он делает глубокий вдох, выпрямляется и входит, как к себе домой.

Я буквально вижу это мысленным взором.

Мужчина встает в очередь за другими посетителями. В кафе пахнет кофе и теплыми булочками с корицей. Для того, кто ничего не ел три дня, это настоящая пытка. В животе мужчины заурчало. Он шумно сглотнул, стараясь не смотреть на стеклянные витрины с глазированными пончиками, посыпанными ореховой стружкой золотистыми круассанами и аппетитными сэндвичами.

Он стянул шерстяную шапку и смял ее в руках. 6:14 утра, понедельник. В это время кафе – самое оживленное место города. Мужчина молча стоял в очереди, слушая, как другие покупатели делают заказы.

– Двойной капучино с молоком и сахаром. Без сливок.

– Два сэндвича с беконом, сыром и яйцом, два больших кофе и… вот эту булочку… да, да, эту…

Палец с кольцом постукивает по стеклянной витрине. Пышная булочка размером с теннисный мяч исчезает в коричневом бумажном пакете с изображением русалки.

Женщина стояла в очереди прямо перед ним. На ней был облегающий брючный костюм, абсолютно черный – полная противоположность снегу за окном. Длинные прямые русые волосы лежали на узких плечах. Мужчина сделал вдох и чуть не закашлялся. В нос ему ударил запах ягодно-ванильного шампуня. Странно было чувствовать такой запах после месяцев, проведенных у дымных костров и в грязных приютах для бездомных.

Мужчина отступил назад, стараясь дышать ртом и не обращать внимания на женщину. Поначалу она тоже не обращала на него внимания. Ожидая своей очереди, она бездумно листала ленту Facebook.

Но запах ее волос не давал мужчине покоя. Он уткнулся носом в рукав и чихнул.

– Будьте здоровы, – машинально произнесла женщина, обернулась и взглянула на мужчину поверх своего телефона.