Люди в летней ночи

Красноватая полная луна будто выглянула из-за укрытия, откуда она озорно следила за кем-то. Сперва, только появившись, она была огромной, но, поднимаясь выше, светлела и становилась меньше. Лунному свету придавала неповторимый оттенок темная зелень земли, теплая погода располагала к сближению. Силья Салмелус глядела на все своими темными глазами, лунный свет падал на ресницы и отражался огоньками в зрачках… Принесено было деревенское пиво, люди оживились, каждый замечал лишь своего собеседника. Парочкам было легко исчезать и вновь появляться. К тому же в танцах наступил перерыв, музыкант ушел выпить кофе или пива. Затем он снова взял гармонь и заиграл очень красивый вальс.

Радостное настроение профессора стало еще более приподнятым. Какое-то мгновение он прислушивался к музыке, морща лоб, потом встал и направился к гармонисту. «Дай-кось, я тоже сыграю», — сказал он, уже отнимая при этом гармонь, как давеча на поле отнял у жнеца серп. «Ишь ты, вроде бы и звучит как чужая», — сказал хозяин гармони. Профессор растягивал меха вовсю, он подмигнул оказавшемуся как раз рядом молодому господину, танцевавшему с Сильей, и принялся довольно громко напевать шведскую песенку.

Зала была заполнена танцующими, всем хотелось плясать именно под аккомпанемент профессора. Теперь старик пел уже в полный голос, и играл он долго, до тех пор, пока оставалась хоть пара танцующих.

Силья и Армас не обменялись во время танца ни словом, но они прижимались друг к другу ближе и дольше, чем прежде. «Пойдем…» — шепнул парень на ухо девушке.

Никого не было ни во дворе, ни на крыльце, когда они вышли, — никого, кроме луны, смотревшей на то, что было видно. Стало немного прохладнее, с сухой глинистой проселочной дороги тянуло легким ночным запахом, кто-то шуршал в сумеречной траве, то ли мышь, то ли потревоженный кузнечик. Сенной сарай стоял на бугре, за невысоким кустарником. Никто не видел, как они шли туда, в этом можно было быть уверенными. Профессор, наверное, перестал играть, поскольку с крыльца во двор выплеснулось несколько сопровождавшихся смехом фраз, произнесенных мужчинами, девушки, которые были с ними, не подавали голоса. Все они со двора направились куда-то в сторону родника, никому не пришло в голову пойти в сенной сарай.

Ночь была теплой, за минувшие недели солнце успело зарядить молодежь всей своей летней энергией, кровь пульсировала в наполненных сосудах, и вместе с этим в нервной системе просыпались все заложенные туда природой инстинкты, ведущие и к огорчению и к радости. Прохлада ночи сгустила утомительную жару дня. Молодые пары, посвятившие себя друг другу, стремились к сближению, да и те, чьи взоры только что впервые встретились и зажглись, теперь прогуливались по тихим окольным тропинкам, сторонясь таких людей, у которых, по их мнению, никогда ничего подобного не было и которые по этой причине позавидовали бы им и распустили про них злые сплетни; к подобным относились особенно пожилые бабы и живущие самым тяжким трудом мужчины средних лет… Сотни и тысячи пар прогуливались так, украдкой, и не ведали, что творят. Ибо, выполняя грубое повеление природы, их души погружались в глубокий и по-детски чистый полусон. Одинаково действовали эти определенные мгновения и на грубого, сквернословящего батрака, заполучившего в товарки птичницу из имения, и на чистого, высокородного юношу, в объятиях которого раскрылся из бутона чистосердечный и невинный человеческий цветок. Никто из них и не думал в те мгновения, к чему стремилась природа, направляя их таким образом. Это была для них лишь жизнь, лучший аромат юной жизни — вплоть до крайне примитивного начала события. Едва же оно совершилось, природа как бы устранилась, последующие настроения ее не касались. Пара могла усыплять на миг друг друга в объятиях, задернуть занавесь между случившимся и начинающимся вскоре светом будничного утра.

— Пойдем еще танцевать, — сказала Силья, пылко прижимаясь к руке любимого.

— Вряд ли там кто-нибудь еще есть, — ответил на это молодой человек несколько прохладно.

Они пошли во двор. С крыльца сошел молоденький, утомленный выпитой брагой участник толоки с мерзкой гримасой на посеревшем лице. Парень поспешно скрылся из виду. Тут показалась и София и крикнула Силье и ее спутнику, что посудина с брагой там-то и там-то, она больше не хотела, чтобы брага была доступна всем, а то несколько молоденьких парнишек уже налакались. Пусть пьют теперь простой квас, но для вас там осталось, пойдите и выпейте.

Они и пошли, было приятно, что им вместе доверили такой секрет, хотя и маленький. Сама того не замечая, Силья все еще висела на руке молодого человека, словно и не думала отцепиться, да и он не осмеливался отстранить ее, трепещущую. К тому же тут и некого было стесняться. Профессор, и Лаура, и дачники из Раухалы — все уже ушли. Уходя, они поискали взглядами Армаса, но подумали, что он уже ушел раньше.