Люди в летней ночи

Однажды воскресным вечером проходили мимо нас, громко распевая, дюжие парни. Они шли в сторону поселка. У них были широкополые шляпы и часы с блестящими цепочками, что у нас дома не одобрялось. Они бодро шагали туда же, куда бежала река, к синеющей лесной опушке. Воображение мое рисовало нечто совершенно не похожее на то, что окружало меня дома, где я видел лишь две наиболее скучные стороны жизни: вечно охающих стариков, бредущих по тропинке, и детей, которых они бранят. Мне слышались упоительные слова: «Танцы, озеро!» — хотя я и не понимал, что они значат. Догадывался лишь, что они связаны с теми горланящими парнями и с далекой опушкой. И я тихонько напевал: «На озере, на озере», «танцы, танцы». Однажды воскресным вечером, в ту пору, когда не поймешь, весна на дворе или лето, я бегал по лужайке среди белых ветрениц и вдруг сквозь листву берез увидел, как по тропинке идут двое мужчин с большими мешками за спиной. Я остановился и стал смотреть на них. Один из них неожиданно позвал меня удивительно красивым голосом: «Пойдем, Эмели, с нами лыко драть».

Они ушли, а я стал бороться с искушением. Наконец-то и я попаду туда, я наконец увижу озеро. Но со стороны дома дохнуло угрозой: отец с матерью уже вернулись, скоро стемнеет. Но, думая об этом, я все-таки пошел за мужчинами. Меня пробирала дрожь от неясного блаженного предчувствия. Дом остался вдали, я уже преступил запретную черту, отчего бы теперь не пойти до конца! Вскоре лес поредел, показалась незнакомая избушка, потом еще одна, красная. И наконец вот оно! Озеро! Когда я впервые увидел яркую безбрежную синеву, я ощутил восторг, подобный которому испытал уже спустя десять лет, когда впервые разговаривал с той

девушкой. Мне показалось, что вся эта синь — само небо, к которому я необычайно приблизился. Я смотрел на озеро широко раскрыв глаза, и чувство вилы притуплялось, пропадало. Я мог бы теперь, счастливый, повернуть назад: я ведь уже видел озеро! Некий едва слышный голос говорил мне, что лучше бы возвратиться. И в то же время мальчишечий азарт толкал меня дальше. Понимая, что поступаю дурно, я все же подошел к самому берегу. Весь тот вечер был для меня каким-то необычным: впервые я находился так далеко от дома, один, без разрешения; впервые вдыхал упоительный запах камышей; легкие плавные волны подбегали к моим ногам, я слушал их плеск, который будто говорил мне: вот каков мир. Синева, одна синева, вдоль берегов, и за мысом, и за лесом на противоположном берегу. Сумерки сгущались, все начало сливаться: прибрежные кусты черемухи, танцующие на скале парни и девушки, берег и озерная даль… Огромное, ставшее темным око озера, казалось, глядело в самую душу. Я подошел к причалу, сел и стал смотреть на воду. Я был наедине с озером, и оно нашептывало мне, что скоро я вырасту большой и уже никто не сможет запретить мне воскресным вечером уходить из дому. И тогда я приду сюда или даже на тот берег — туда, где и в сумерках можно различить низенький дом. Я до него доберусь, и тогда мне откроются другие дали.

Неслышно подошла мать и, дрожа от гнева, быстро увела меня домой. А озеро осталось в сумраке влажной летней ночи. Я обернулся, и мне показалось, что оно опечалилось, когда я вслед за сердитой мамой заспешил в знакомый до скуки дом. Озеро и мама были словно две противоположные мировые силы.

Спустя десять лет я вспомнил все это, когда смотрел на тот отдаленный уголок озера, только с другого берега, из окна маленькой комнатки. Мы сидели рядом с той

девушкой и любовались луной, протянувшей через залив, прямо к нам, свою сияющую дорожку. Мы оба впервые в жизни переживали подобное чувство и думали об одном и том же: мы теперь совсем другие, совсем не те, что в прошлое воскресенье, мы теперь стеснялись друг друга. Но мы ничего не говорили, даже взглядами, мы лишь смотрели на озеро, на луну, на серебристую сверкающую дорожку. По ней прямо к нам неслись бесчисленные полчища маленьких сияющих духов. Они мчались так быстро, будто у них было какое-то таинственное и спешное дело, имевшее отношение только к нам, и дело это нужно было выполнить сейчас, сию минуту. И ради этого неотложного дела, казалось, само время остановилось, и мы двое стали центром мироздания.

И сами мы чудесным образом изменились, будто стряхнули с себя повседневную шелуху. И настал тот единственный в жизни миг, когда человек может увидеть себя таким, каким его создал Бог. И озеро, друг наш, было рядом, и, казалось, оно вместе с нами испытывает самый счастливый миг своей жизни. Легкая безмятежность исходила от него, будто сияющая стихия приоткрывала свою бодрствующую душу… Но я еще не все рассказал. Я не рассказал, как озеро, старый друг, однажды отвернулось от меня.