Люди земли Русской. Статьи о русской истории

Среди бесчисленных всевозможных исследовательских и экспериментальных научных институтов СССР, есть один, культивирующий именно такую мысль. Он не значится ни в одном справочнике, не фигурирует ни в одном пятилетием плане и абсолютно не рекламируется.

Он находится в Москве, в широко раскинувшейся от Лубянской площади до Сретенских ворот вотчине НКВД-МГБ. Имя его известно немногим, но его филиалы раскинуты по всем научным учреждениям Союза под названиями засекреченных спецотделов. В эти спецотделы эпизодически и крайне интимно приглашаются крупнейшие работники всех видов науки, и там им вручаются точно формулированные темы для свободной от «базы марксизма» разработки. Сроки точные, гарант тайны, широкий отпуск средств, право получать любые иностранные материалы, а иногда и командировки заграницу, гонорар – очень высокий. «Хозяин» не скупится. Игра стоит свеч, но и риск тоже велик: даже в случае вполне успешного выполнения задания, выполнивший его специалист может «исчезнуть». Но отказ от работы невозможен, в этом случае «исчезновение» неизбежно.

Ограниченный, тупой Шигалев, едва вылезший из пеленок наивного нигилизма, мечтал лишь кустарно рубить головы. Жалкий идиот! Рубить умел и Калигула. А вот переделать, перестроить, полностью видоизменить сотни миллионов голов, вырвать из них с корнем извечное стремление человека к свободному мышлению и заменить его комплексом необходимых для работника гомункулуса условных рефлексов. Вот это – задача, достойная величия мировой миссии коммунизма!

Пропаганда, террор, голод, полуголод, принудительный отупляющий труд, перманентная безвыходная нищета – все это лишь средства производства, инструменты. Но дли этой грандиозной операции нужен точный, проверенный во всех деталях, строго научный план, а для выработки такого плана работы академика Павлова были сущим кладом. Можно ли было говорить о каких-то причудах гениального старика?

«Возрождение»,

Париж, март-апрель 1950 г

№ 8, с. 120–135.

Пропаганда правдой

Передо мной прекрасный, полный любви и теплоты, очерк о том Сталинграде, который звался Царицыным. Этот город имел «около сорока лесопильных заводов и снабжал лесом весь быстро растущий юго-восток России… вокруг лежали тучные земли… Царицын строил паровые мельницы, элеваторы, маслобойные заводы… переваливал сотни тысяч пудов пшеницы, муки, овощей, мяса, леса, рыбы, нефти, железа… Да, и железа. Царицын выстроил металлургический завод “Дюмо”».

«Мясо у нас было почти даровое, – пишет далее автор, – самый последней бедняк ел наваристые щи… на “обжорке” за копейку можно было пообедать “гусаком” до отвала… сотня штук воблы стоила гривенник. Бунты сушеной рыбы лежали около пристани горами в двухэтажный дом». «Нет, я не идеализирую. – говорит он, – была у нас и беднота. Были даже нищие, но эти нищие жили так, как не живут нынче колхозники и рабочие… в землянках и плетушках».

Оказывается, что в тогдашнем Царицыне готовый, срубленный из выдержанного леса домик в три-четыре комнаты можно было купить за 3–4 рубля. Эти домики – «казенки» – приплывали туда с Ушки и Камы на множестве плотов, а минимальный заработок в Царицыне был 12–15 рублей в месяц. Пожалуй, рекордному уровню благосостояния современных США и Австралии придется уступить свое место.

Автор рассказывает далее о широком размахе культурного строительства этого сказочного на современный взгляд города, об огромном «доме науки и искусств» с оборудованным по последнему слову техники театром, богатой библиотекой, художественной и музыкальной школами, другом театре с двумя зрительными залами, приютах, больницах, гимназиях, школах… их строили купцы быстро богатевшего Царицына, строили не из побуждений ханжеской филантропии, но потому что весь ход тогдашней жизни приказывал им строить: не «покажешь себя» – лишишься кредита, прогоришь!

«Умели работать, умели гульнуть, но и достоинство свое блюли. Шапок перед барами у нас не ломали», – пишет автор и рассказывает о богатеях, не смевших потревожить развалившегося на пристани отдыхающего грузчика, о «забастовке» баб-покупательниц, победивших набавившего одну копейку (только одну!) купца и многом еще, чему теперь поверить трудно, даже здесь, в преуспевающих свободных демократических странах…

«До чего же богатой была страна!» – восклицает автор, а его сотоварищ на страницах того же журнала, приведя некоторые данные дореволюционного роста русской экономики, добавляет: «если бы октябрьская революция не прервала и не задержала хозяйственного развития, то Россия была бы теперь несомненно страной, где слово нужда было бы забыто».

Но кто же автор этого очерка о царском Царицыне? Отставной губернатор, эмигрант из былых купцов или просто монархист – «реставратор», реакционер, шамкающий беззубым ртом?