Людовик XV и его двор. Часть вторая

Но, найденная в архивах полиции копия этого письма, независимо от того, подложная она или подлинная, являет собой, тем не менее, весьма примечательный документ: подлинная, она удостоверяет, до какой степени может дойти порочность человеческой натуры у тех, кому обеспечена безнаказанность; подложная, она показывает, до какого уровня уже в 1750 году поднялась, словно локальное наводнение, ненависть народа против принцев и королей, которой в 1793 году суждено было превратиться в повсеместное наводнение.

Поскольку крупные события, только что изложенные нами, охватывают 1750, 1751, 1752, 1753, 1754, 1755 и 1756 годы, дополним рассказ о них некоторыми частностями и тем самым завершим историю этих шести лет, в течение которых, помимо прочего, зародилась Канадская война, но ей мы посвятим отдельную главу.

Одной из таких частностей, более всего позабавившей двор своей оригинальностью, стало неожиданное бракосочетание герцогини де Буффлер и герцога Люксембургского.

Двадцать восьмого июня 1750 года, когда Людовик XV гостил в Бельвю у г-жи де Помпадур, герцог Люксембургский явился к нему с просьбой почтить своей подписью только что заключенный контракт, содержавший в себе условия его вступления в брачный союз с герцогиней де Буффлер.

Госпожа де Буффлер, овдовевшая за три года до этого, впервые появилась при дворе в 1734 году; она сделалась придворной дамой примерно в то самое время, когда Людовик XV отказался от супружеских отношений с королевой; любезная, обворожительная, исполненная очарования, она быстро заняла видное место в беспутном обществе замка Шуази.

Господин де Трессан придал своей песенкой дополнительную известность этой уже весьма известной особе.

Песенка г-на де Трессана начиналась следующим куплетом:

Когда мадам Буффлер явилась во дворец,Решили все: то мать свою Амур прислал.Ей куры тотчас строить стал любой юнец,И каждый в свой черед с богиней переспал.

Маркиза де Буффлер распевала эту песенку наравне с другими, но, дойдя до последнего стиха, говорила:

— Право, не помню, как дальше.

Вот каким образом был решен вопрос об этой свадьбе, которую должны были праздновать на другой день.

За несколько дней до этого г-жа де Буффлер, устав от вдовьей жизни, горести которой, впрочем, она должна была замечать меньше, чем кто бы то ни было, приехала к герцогу Люксембургскому, уже давно числившемуся ее любовником.

— Господин маршал, — сказала она, входя к герцогу, — в эту ночь мне пришла в голову некая мысль.

— Какая же, герцогиня?

— Вам следует жениться на мне.

— А к чему это? Мне кажется, что в нашем положении мы и так почти женаты.

— Это правда; но я делаю вам такое предложение не по этой причине, а для того, чтобы называться маршальшей; титул благозвучный, и он мне нравится; вдобавок, если вы принесете мне титул, то я принесу вам другой, и если вы сделаете меня маршальшей, то я сделаю вас командиром гвардейцев.

— Черт возьми! Что же вы не сказали мне этого сразу, любезная герцогиня?! И когда мы подпишем брачный контракт?

— Я приеду к вам сегодня вечером с моим нотариусом.

— Итак, до вечера?

— До вечера.

Это был тот самый контракт, поставить подпись на котором герцог Люксембургский просил Людовика XV, и король поставил ее.

Неделю спустя герцог Люксембургский действительно получил должность командира гвардейцев, ставшую вакантной после смерти маршала д'Аркура.

Первого ноября того же года король учредил военное дворянство, приобретаемое по праву не только теми, кто дослужится до генеральского чина в королевской армии, но и теми, кто дослужится по крайней мере до капитана, если только их отец и дед служили в том же чине: «Patre et avo militibus».

Это было похвальное уравновешивание постыдного права купить себе дворянство за деньги, которым обладал первый попавшийся откупщик.

Десятого декабря в замке Шамбор, подаренном ему королем, умер маршал Саксонский; он ввел в армию новую теорию, основывавшуюся на воинственном характере французского народа и состоявшую в том, чтобы почти всегда возлагать успех сражения на пехоту.

— В руках французов, — говорил маршал Саксонский, — ружье всего лишь рукоятка штыка.

Поскольку из-за веры, которую исповедовал маршал Саксонский, король не мог оказать ему такие же погребальные почести, какие были оказаны г-ну де Тюренну, он приказал похоронить его в Страсбурге и все издержки по перевозке, погребению и сооружению гробницы возложить на королевскую казну.

Пигалю поручено было создать памятник победителю при Фонтенуа и Рокуре, и он исполнил это поручение.

Маршал Саксонский умер в возрасте пятидесяти четырех лет.

Двадцать второго января 1751 года король основал Военную школу, где могли бесплатно получить кров, стол и воспитание пятьсот французских дворян, преимущественно тех, чьи отцы умерли на службе короля или еще служили в королевской армии; это стало дополнением к замыслу учреждения дома Инвалидов, однако Людовик XIV начал с конца.