Лондонский ежик в подмосковном тумане

Чуть не выронив телефон из потных от ужаса ладоней, нажала кнопку отправки сообщения. Сердце колотилось, как загнанный зверек. Сообщение прочитано. Тише, тише, маленькое глупое сердечко. Не гони так шумно и быстро кровь, не то ты не выдержишь, разорвешься от страха и напряжения, и я так и не узнаю, что ответит мне моя подруга…любовница. Может, нет ей дела до тощей маленькой Брин, может, у нее дел полно: сын заболел, или муж запил (“Do you know what zapoy means?), или долбаный годовой отчет не бьется (ксюхино выражение, очередная загадка: почему – бьется?), или нет: бухгалтера, кажется, составляют годовой отчет не в конце года, как все нормальные люди, а позже, но все равно, мало ли проблем у тридцатипятилетнего человека? Родители нездоровы, или…тут телефон блямкнул, и высветился ответ: Hooray!!! И танцующий человечек. И праздничная дудка. И торт. И цветы. И что-то еще, кажется, фейерверк. Брин рухнула ничком на кровать, зарыла голову в подушку и от облечгения разрыдалась. Отплакавшись, она рывком села на кровати от пришедшей мысли: постойте-ка секундочку, ведь, наверное, нельзя просто вот так звять и полететь в Россию, нужна виза, еще куча всяких бумаг, бланков и прочей лабуды (ксюхино слово)? Брин бросилась к компьютеру, ввела в браузере: “как получить визу в Россию”, и с ужасом осознала, что перед ней разверзся Персональный Ад Интроверта. “Интроверт, интроверт, интровертище”, – дразнила ее Ксюха. Брин решительно тряхнула головой: “Ничего, я справлюсь. Справлюсь ради тебя, детка”.

Следующие две недели пронеслись, как говорят русские, в сплошной “запаре”; и в самом деле, решить надо было огромное количество проблем. Взять хотя бы подарки, для примера: кому купить, что купить? Магнитик на холодильник, в виде Биг-Бена, каждый же русский желает получить, верно? Постойте-ка секундочку, как это “не верно”? You must be kidding me! О боги, боги!

Но последовательно, одна за одной, проблемы и дела порешались, устаканились (догадайтесь с трех раз, чье словечко). И вот Брин в салоне самолета, отчаянно мандражирует и обливается холодным потом. Она и взаправду летит, в Москву, где ее будет встречать Ксюха с мужем, а потом они отправятся в это их сумрачное предместье (как это Ксюха называла? Подмосква?), где Ксюха уже сняла для Брин на месяц маленькую студию, судя по фото – светлую и уютную, и находящуюся в пяти минутах ходьбы от ксюхиного дома. Они будут встречать Новый год вместе. Yehoo!

Ксения.

Эта британочка ей понравилась сразу же, как только она увидела ее фото в Тичазе: лицо, в общем и целом, не лишенное приятности, высокий лобик, большущие серые глаза, в которых недвусмысленно читается интеллект и высшее образование, и то и два. Взгляд внимательный, серьезный. Что-то есть такое во внешности, что отличает от других, каких-то блеклых и скучных. Что-то скандинавское. Надо полагать, наводили предки ее шороху по европе лет эдак с тысячу назад. Недаром молитву даже перепуганные европейцы придумали: “От ярости норманнов избави нас, господи”. Позже, пообщавшись с Брин по видеосвязи, Ксюха поняла, что девочка эта совершенно особенная: когда она улыбалась, показывая ровные белые зубки, ее лицо, до того непримечательное, волшебным образом преображалось: оно озарялось изнутри каким-то мягким и ровным светом, возникали морщинки: в уголках глаз, по три морщинки (Ксюха посчитала), морщился забавно носик (по две морщинки с каждой стороны тонкого переносья), в уголках рта, по две морщинки. А главное – на щеках возникали две прелестые ямочки, увидев которые в первый раз, Ксюха воспламенилась и незамедлительно захотела только одного: нежно взять это лицо ладонями, и прикоснуться к этим ямочкам губами. Впрочем, в первый раз было не до улыбок: бедная девочка так заикалась, что почти ничего не могла сказать, только мучительно краснела и смотрела большими серыми глазами, как щенок с перебитой лапой. И захлестнула Ксюху такая волна нежности к этому незнакомому ей еще человечку, что она поняла: пропала она, совсем пропала.

Но ничего: лиха беда начало, Ксюха пошутила, посмеялась, рассказала о себе, насколько позволял ее английский. Позже он здорово улучшился с бринулиной помощью, носитель языка – это, все-таки, сила. Бринуля даже пыталась ее научить говорить как кокни – лондонский простолюдин. А bottle of water – э бо’а о’ уо’а? Да иди ты! Серьезно? А Ксюха научила Брин знатно материться.

Ну а в первый раз уже минут через двадцать Бринуля оттаяла, расслабилась, заговорила мал – помалу на своем безупречном английском, почти без заикания. Обменялись номерами телефонов, договорились каждый день общаться: день по-русски, день по-английски.