Лонг-Айленд [litres]

Сезон уже подходил к концу, когда он встретил Мэй Уитни. Она пришла в компании игроков регбийного клуба Гори, некоторых из них Джим знал. Он пытался угадать, есть ли у нее парень, но, кажется, парня не было. Нужно было как-то привлечь ее внимание. Джим мог бы незаметно подойти к ней в надежде, что кто-нибудь из знакомых регбистов его представит, но это выглядело бы чересчур нагло. До конца вечера оставалось три или четыре танца. Если он не решится прямо сейчас, скоро зажжется свет, заиграет национальный гимн и шанс будет упущен. Она смеялась, болтая с двумя другими девушками.

– Извините, – сказал он, подходя и не зная, что сказать дальше. – Я вижу, что вы с друзьями, но не хотите ли…

Он не успел закончить фразу, а она уже согласилась. Джим гадал, останется ли она с ним на следующий сет, когда свет приглушат и заиграет медленная музыка. В Кортауне, как и в большинстве других мест, последние пятнадцать минут танцевали медленные танцы. Чем тише музыка, тем проще болтать.

Интересно, что она скажет, если он предложит ее подвезти? Она жила недалеко от Кулгрини, а работала в аптеке в Гори. Джиму показалось, у нее нет своей машины. Оглядываясь, он замечал, что приятели наблюдают за девушкой. Вероятно, она собиралась вернуться домой в их компании. Однако, когда вечер закончился, выяснилось, что Мэй рассчитывает на него.

Джиму понравилось, как она поддерживает разговор в машине, расспрашивая про паб и пытаясь сообразить, где именно он находится. Ее друзья и два брата, которые были с ней на танцах, определенно посещали его заведение, бывая в Эннискорти, но пока она не станет им ничего рассказывать.

– Вы будете моим таинственным поклонником, – заявила Мэй. – Пусть бесятся.

Было условлено, что в следующее воскресенье он заедет за ней и они снова отправятся на танцы в Кортаун.

Следующие месяцы они ходили на танцы с регбистами в Гори и Арклоу и даже добрались до Делгани, прежде чем наступила зима. Думая о Мэй всю неделю, Джим спрашивал себя, впишется ли эта девушка в жизнь владельца паба? Вряд ли она встанет за стойку, но ведь и его мать никогда там не стояла. Однажды вечером он обронил как можно небрежнее, что не потребует от жены, чтобы она помогала ему в пабе.

Когда они были вместе, Джим думал о том, чем они займутся в машине после танцев. После нескольких свиданий Мэй согласилась, чтобы он останавливал машину на некотором расстоянии от дома, где она жила с родителями и братьями, и они проводили какое-то время вдвоем в темноте.

Джим предложил как-нибудь вечером отвезти ее в Эннискорти и показать паб и свою квартиру над пабом. Он наблюдал, как она разглядывает большую гостиную, и гадал, не хочет ли она осмотреть комнаты этажом выше, но, поскольку этажом выше были только спальни, решил, что торопит события. После того как они некоторое время провели на диване, он чуть было не предложил ей остаться, а утром он отвезет ее на работу. Однако прежде, чем Джим успел это сделать, Мэй сказала, что родители будут беспокоиться и что ей пора домой.

В другой раз она все-таки осталась, взяв на понедельник отгул. Однако в гостиной вела себя скованно, не так, как раньше. Села в кресло, вместо того чтобы, как хотел Джим, устроиться рядом с ним на диване. Он подлил ей еще водки.

– Не надейся, что, если будешь мне наливать, это тебе поможет, – сказала она.

– Поможет?

– Я знаю, о чем ты думаешь.

Его подмывало ответить, что она права, отпираться бесполезно, но прошел час, прошел другой. Джим выслушал историю семьи, владевшей аптекой, и трех дочерей. Затем рассказ о кузине, выросшей на далекой ферме в Тинахели. Когда он похлопал по дивану, намекая, что, может быть, она согласится пересесть, Мэй пожала плечами.

– Кажется, ты принимаешь меня за другую.

Спала она рядом с ним, не сняв комбинации. Утром Джиму потребовалось спуститься в паб, чтобы принять заказанные товары, и он оставил ее спящей. Когда он отвозил ее домой, Мэй попросила, чтобы он высадил ее у дома подруги. Он понял: она сказала родителям, что ночевала у нее.

Когда Джим возвращался в Эннискорти, в голове засела только одна фраза, сказанная Мэй вчера. Выйдя из ванной, она заметила: «Я бы хотела все там переделать». Кажется, она до конца не осознавала, как внимательно он ее слушает. Не понимала, как это для него прозвучало. То, что сказано это было мимоходом, делало ее высказывание еще ценнее. Девушка давала ему понять: она допускает мысль, что когда-нибудь будет здесь жить.

Поскольку Джим работал по вечерам в пятницу и субботу, он не мог видеться с Мэй так часто, как ему хотелось. Какая жалось, думал он, что в доме ее родителей нет телефона. Иногда он звонил Мэй на работу, но она часто бывала занята. Он спросил, не хочет ли она прокатиться с ним куда-нибудь на недельку? Когда день начнет прибывать, они могли бы посетить Кэрри или проехать на машине от Рослэра до Фишгарда, а потом и до Кардиффа или Бристоля, как когда-то делали его родители.