Лонг-Айленд [litres]

Дом, однако, оказался очень запущенным. Единственный матрас был в пятнах, постельное белье старое. Само строение находилось гораздо ближе к морю, чем она думала, и со всех сторон обдувалось ветром. Эйлиш пришло в голову, что ни мать, ни Мартин никогда не узнают, если она решит здесь не оставаться. Доедет до Уэксфорда, забронирует номер в отеле и вернется домой через пару дней.

В Уэксфорде она припарковалась у железнодорожного вокзала и пошла вдоль главной улицы, пока не наткнулась на мебельный магазин «Лоунис». Даже рассматривая вместе с молоденькой продавщицей кровати и матрасы, Эйлиш еще не готова была принять решение. Цены, впрочем, были низкими, и она сообразила, что ей нужны только кровать, матрас, мягкое кресло, шезлонг, несколько свежих полотенец и комплект постельного белья.

Она спросила у продавца, когда они смогут доставить товары, и тот ушел искать хозяина магазина.

– Вы из Эннискорти, – сказал хозяин, облаченный в костюм и галстук. – Мой брат играл в гольф с вашей сестрой. Кажется, Лейси?

– Это было очень давно.

– Да бросьте, мы еще молоды.

Он спросил, когда она хочет получить товары.

– Сейчас. Я имею в виду сегодня.

Эйлиш надеялась, что говорит без американского акцента.

– Людям из Эннискорти подавай все и сразу. Наверное, что-то в местной воде.

– Так мебель можно доставить сегодня?

– Хоть сейчас.

– Вообще-то, это в Блэкуотере, в Куше над обрывами.

– Не важно.

– А старую мебель вывезете?

– Платите наличными?

Эйлиш кивнула.

– Тогда никаких проблем.

Хозяин магазина пообещал, что через час готов последовать за ее автомобилем в Куш. По главной улице Эйлиш вернула в «Шоус», где купила простыни, одеяла, подушки и полотенца, а в отделе женской одежды – самый дешевый купальник. Уложив покупки в машину, она добавила еще хлеб и овощи для салата.

* * *

Когда новую кровать установили, а старую вынесли, Эйлиш застелила новое белье, пожалев, что не купила еще и прикроватную лампу. Несмотря на тепло, дверь пришлось держать закрытой, иначе залетали мухи. Эйлиш разложила на траве перед домом шезлонг. Теперь можно было расслабиться. Разве не за этим она приехала?

В мягком послеполуденном свете вокруг разливалась благодать, тишину нарушал только трактор на соседнем поле, нежное птичье щебетание и непрекращающийся шум прибоя внизу. Этой ночью она впервые будет спать одна в доме, и никого рядом, ни в ее постели, ни в соседней комнате. За годы, которые она прожила с Тони, Эйлиш часто об этом мечтала, особенно в первые годы брака – удрать, сесть в поезд или за руль, снять комнату в безымянном отеле и провести пару ночей в одиночестве.

Странно, что, прожив столько лет бок о бок с родными Тони, она так мало про них вспоминает. Эйлиш встала и подошла к краю обрыва. Хорошо бы к приезду Розеллы и Ларри погода не испортилась. Летом короткие отрезки солнечной погоды часто сменялись облаками, моросью и тщетной надеждой, что хотя бы к вечеру небо прояснится. Ей хотелось, чтобы детям понравился город, чтобы они составили хорошее впечатление о ее матери и о Мартине и, вернувшись, ностальгически вспоминали Ирландию, ведь они родом и отсюда тоже, даже если это место и не кажется таким значительным, как итальянский мир, о котором они с детства слышали от дедушки и бабушки.

За все эти годы отец Тони так и не научился правильно произносить ее имя. Теоретически он представлял, как оно звучит, и порой предпринимал смелые попытки воспроизвести его вслух, но терпел неудачу уже после первого слога и затем ворчливо кряхтел. Обнаружив это, Ларри принялся передразнивать деда, смеша мать и сестру. Впрочем, он воздерживался от подобных шуток в присутствии отца, который не оценил бы юмора. Но иногда за ужином, когда Тони на минутку выходил из-за стола, Ларри начинал обращаться к Эйлиш в манере ее свекра. Он перепробовал несколько способов произносить ее имя, один другого нелепее, но всегда подражая голосу деда и копируя его рассеянное и мрачное выражение лица.

– Если они тебя за этим застанут – я говорю про семейство твоего отца, – тебе не жить, – говорила Эйлиш сыну. – Никогда не шути так при кузенах.

За несколько недель до ее отъезда в Ирландию в мастерскую заглянул отец Тони. Эйлиш видела, как они с мистером Дакессяном шепотом о чем-то секретничают. Отец Тони щурился, улыбался и жестикулировал, мистер Дакессян весь обратился в слух.

– И где тут моя невестка? – спросил отец Тони, входя в ее кабинет.

Свой вопрос он адресовал мистеру Дакессяну, вошедшему следом за ним. Эйлиш он старательно не замечал и обращался теперь к Эрику, который встал, когда вошли старшие.

– Я приехал взглянуть, как поживает моя невестка. Я одинаково люблю всех своих невесток, но у той, что работает здесь, отличные мозги, которые она передала по наследству моей внучке Розелле. Ларри тоже парень смышленый, но Розеллой мы все гордимся. Даже учителя. И я считаю, что большую часть своих талантов она унаследовала от матери-ирландки.

Свекор бросил на Эйлиш взгляд, исполненный такой теплоты и восхищения, что ей захотелось попросить его произнести вслух ее имя, чтобы напомнить всем в комнате, как ее зовут.