Lost in the Funhouse

Okay.... (Смех. Что смешного?) Вау. Знаете, еще одна вещь, которую я всегда хотел сделать, это пожать вам руку. Как вы думаете, может, я смогу пожать вам руку?

Хо-хо! Конечно, Энди!

Ладно... (Снова смех - почему?) Знаете, для меня это просто воплощенная фантазия. Потому что я всегда хотела попасть на ваше шоу. (И снова.) И я думала, что твое шоу... ну, знаешь, в Дудивилле? Вот где было ваше шоу... (И снова - пожалуйста, не надо, хорошо?) И я думал, что Дудивилль находится внутри телевизора. Знаете, если бы телевидение было коробкой, и если бы я зашел внутрь коробки, которая была телевизором, я бы оказался в Дудивилле. И я всегда хотел попасть на ваше шоу. И вот, спустя, наверное, двадцать пять лет, у меня есть свое собственное шоу, и ты в моем шоу!

Верно, Andy....

Детский сад. Травма.

[Как изображено в эпическом полуавтобиографическом романе, который всегда и везде находится в процессе написания - эти фрагменты были написаны 25 октября 1979 года, через неделю после того, как автор впервые выступил с женской борьбой на шоу Saturday Night Live].

Хм.

Первый день занятий. Мама накормила его завтраком, аккуратно одела. "Подержи, милый", - сказала она, поправила ему воротничок и застегнула верхнюю пуговицу. "Вот так... в самый раз". Он всегда ненавидел застегивать верхнюю пуговицу. Мама всегда заставляла его. Она помахала рукой, когда автобус отъехал. Он хотел заплакать, но постеснялся перед всеми этими незнакомцами. В школе учитель обходит класс и просит каждого ребенка представиться. Когда подошла очередь маленького мальчика, он стал очень сильно нервничать, повторяя в голове свое имя снова и снова, чтобы правильно его произнести. Наконец, когда подошла его очередь, он не смог этого сделать. Маленький голосок в его голове говорил: "Ну же, просто скажи свое имя", и он очень хотел этого, но голос не выходил из его рта.

"А как вас зовут?" Учительница смотрела прямо на него. "Нет? Не сегодня? Ну и ладно". Она понимающе улыбнулась ему и переключила свое внимание на следующего ребенка. "А как тебя зовут?"

Если ему и хотелось когда-нибудь заплакать, то сейчас было самое время. За всю свою пятилетнюю жизнь он никогда не испытывал такого смущения. Он сидел, заставляя свою челюсть оставаться открытой, зная, что если он позволит ей сомкнуться, то непременно расплачется, и тогда ему станет еще более неловко, чем было до этого. Когда он сидел там и видел, как все остальные дети называют свои имена, ему казалось, что все они смотрят на него и говорят себе: "Посмотрите на этого ребенка. Какой малыш! Я никогда не буду с ним играть! Ему должно быть очень стыдно за себя. Ему должно быть очень-очень стыдно, и он должен опустить голову вниз, чтобы смотреть на землю, а когда он идет, то должен держать голову между ног". Когда он поднял голову, то заметил, что за ним никто не наблюдает.....

Ну... некоторые смотрели, когда он не видел, когда он был в одиночестве и беззаботности за школьной площадкой, заслоняемый небольшим скоплением деревьев, где он уединялся, чтобы продолжить свои буйные трансляции. Школа серьезно помешала его ритуалу послеобеденных выступлений в спальне. Теперь, учась в начальной школе Сэддл-Рок, он отводил вещанию обеденный перерыв; другие дети играли между собой, он - между собой (как обычно, для развлечения невидимых миллионов). Когда он перешел в первый класс и далее, он смог сжать свою разросшуюся кавалькаду до цельного одиночного получаса феерии на открытом воздухе, и он был в восторге от своей собственной способности сделать это таким огромным успехом. В телевизионной стране его преданные зрители обожали каждую его песню, танец, падение, прыжок, вращение, лицо, голос, характер, движения, йодль, инструмент, соло, симфонию, борьбу, победу, поражение, рекламные трюки и сказки. Он был просто супер! Огромный и очень очень очень известный. Он это знал, и однажды это поймут все остальные.

Позже, гораздо позже, после того как люди, многие люди, конечно, не все, начали узнавать, кто он такой, и журналисты стали расспрашивать его о том, как он стал таким, каким был, - разумеется, все было по генеральному плану, - он вспомнил о своей прекрасной работе в лесу за школой. Он мог бы наколдовать и заново разыграть эти представления для тех, кто достаточно глубоко в них вникал. Он собирал воедино годы сохраненных трансляций с перемены (фактически весь пятый класс), погружаясь в каждую великолепную грезу со свежей убежденностью.....