Ловец огней на звездном поле

А еще я со страхом думал о том, как же мне теперь быть, что сказать Майки?.. Как объяснить ребенку, что никто никогда не свернет на подъездную дорожку, которая ведет от шоссе к дому? Как лишить его надежды?..

Чего я точно не собирался делать, так это звать его Стюартом. На мой взгляд, это имя больше подходило не живому человеку, а мышонку из фильма: аутсайдеру, который вызывает только жалость и сочувствие и который никогда, ни при каких условиях не станет чьим‑то сыном – не станет человеком . И меньше всего это имя подходило мальчугану, который рисовал, как Норман Роквелл, и был способен с поистине королевской щедростью подарить бейсбольную карточку с Хэнком Аароном полузнакомому старику, который всего‑навсего был к нему добр.

Нет, думал я, Стюарт – не имя для мальчишки, которого предавали, продавали и передавали из рук в руки и которого безжалостно колотили за каждое слово и каждый звук – для мальчишки, который слишком напоминает мне… меня самого.

Глава 37

Я проспал всего час или около того, когда в палубный люк яхты постучала Томми. Я открыл и, высунув наружу голову, оглядел неподвижную темную воду и дремлющие заросли травы.

– Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?

Томми с неожиданной энергией схватила меня за запястье и, развернув к себе, посмотрела на часы.

– Только‑только минула полночь. – Она хмыкнула. – Извини, должно быть, я все еще живу по калифорнийскому времени. Привычка, знаешь ли… Впрочем, если честно, то по ночам мы почти не спали. Кинотусовка превращает большинство людей в сов.

Я пробрался на свой крохотный камбуз и сел, обхватив голову руками и пытаясь прогнать сон. Томми швырнула мне рубашку.

– Одевайся и пошли.

Откровенно говоря, полуторачасовой сон почти не освежил меня. Я буквально с ног валился от усталости. А если судить по лицу Томми, то она чувствовала себя еще хуже, чем я.

– Куда «пошли»?

– Я должна кое‑что тебе показать. Что‑то очень, очень интересное!..

– Что такого интересного ты можешь мне показать в такой… в такую поздноту?

– Слушай, ты можешь хотя бы сейчас не задавать вопросов? Я хочу показать тебе одну вещь именно сейчас, потому что потом мне может не хватить на это сил.

Я вздохнул.

– И почему это тебе непременно нужно настоять на своем?

Томми подбоченилась и воинственно вздернула подбородок.

– Потому что я видела себя в зеркале и я знаю, что времени у меня совсем мало. И с каждым часом его остается все меньше… – Она закатила глаза. – В общем, хватит болтать, Чейз. Заводи машину, и поехали.

Кряхтя и потирая поясницу, я кое‑как поднялся, натянул футболку – наизнанку и задом наперед – и помог Томми спуститься в лодку. На берегу я огляделся, но не увидел никаких машин, кроме моей «Викки», на которой я приехал вчера.

– Как ты сюда попала?

Вместо ответа Томми самодовольно улыбнулась и показала поднятый большой палец, а потом задрала штанины тренировочных брюк, продемонстрировав поцарапанные лодыжки. Эта пантомима должна была означать, что часть пути она проделала на попутке, а остальное прошла пешком. Первым моим побуждением было отругать ее как следует, но потом я передумал. Томми всегда была храброй, а теперь, наверное, она не боялась вообще ничего.

– Куда мы поедем? – спросил я, когда мы уселись в салон.

В ответ она только показала рукой направление. Следуя ее молчаливым указаниям, я поворачивал то в одну, то в другую сторону, пока мы наконец не добрались до окраины Брансуика. Было совершенно безветренно, и лицо Томми блестело от липкой испарины. Я пытался убедить себя, что в этом виноваты духота и влажность южной ночи, но в глубине души понимал, что это не так. Каждые несколько минут Томми делала несколько глотков воды из пластиковой бутылки, которую сжимала в руке, и мне казалось, что она чувствует себя все хуже и хуже.

– Куда теперь? – спросил я.

– Прямо, – выдохнула она, откидываясь на спинку сиденья.

Некоторое время мы ехали по вымощенным брусчаткой улицам исторического района, пока не оказались в одном квартале от «Сута‑банка». Здесь Томми показала мне на парковочные места у кромки тротуара:

– Останови где‑нибудь здесь.

Притормозив, я посмотрел на виднеющееся впереди здание банка, потом перевел взгляд на нее.

– Ты хочешь, чтобы меня опять арестовали?

Томми рассмеялась и покачала головой.

– Знаешь, несмотря на твое образование, ты порой бываешь удивительно тупым!

– Почему это? – возмутился я. – Ты же сама читала газеты и должна знать: суд запретил мне приближаться к этому месту ближе чем на пятьдесят футов.

Она снова рассмеялась.

– Думаешь, Джеку нечего делать – только следить, на сколько шагов ты подошел к его драгоценному банку?

– Но…

Не слушая моих возражений, она выскочила из кабины и через секунду была уже у дверей «Сута‑банка», где три камеры безопасности следили за каждым нашим движением.

– Томми… – Я показал на камеры, делая последнюю попытку ее образумить.

Томми посмотрела на меня как на несмышленого младенца.