Лови момент

Объясняю, как добраться до библиотеки, и с неожиданной легкостью начинаю подниматься на холм. Большая часть Спунса возведена на косогоре, дома стоят на плоских скальных выступах. Местная архитектура представляет собой смешение ремесленного и викторианского стиля; библиотека – яркий образец последнего. Это самое высокое здание в городе, с огромными окнами и длинной лестницей. Поднимаюсь по знакомым ступеням; ноги горят от усталости, душа – от предвкушения. Все здесь, от перил и лепнины до эклектичной подборки картин на стенах, переполнено броскими кричащими деталями. Просто прелесть! Сколько сюда ни прихожу, каждый раз замечаю что-то новенькое. В библиотеке вечно пахнет сыростью, один зал может быть на десять градусов теплее или холоднее другого из-за рассохшегося окна или двери. Мне нравится думать о людях, некогда касавшихся старых книг, поднимавшихся по винтовой лестнице. Пожалуй, это единственное романтичное место в нашем заурядном городке.

Первый этаж отремонтировали, когда мне исполнилось шесть лет. Мама тяжело болела, дни ее были сочтены. Я приходила сюда из детского сада, сидела с Такером, бассет-хаундом Венеры, и пыталась его успокоить. От доносившегося снизу строительного грохота бедолага выл не переставая; пожалуй, в тот год наша библиотека получила звание самой шумной на всем западном побережье. Однажды осенью папа и Эллис пришли за мной рано; пес заскулил и лизнул мою руку – предупредил, что мне предстоит попрощаться с мамой.

Такер тоже давно умер. Вместо него меня приветствует царственный мейн-кун Купидон. Кот топорщит усы и шевелит хвостом, демонстрируя радость.

Поднимаюсь по резной лестнице на третий этаж, выгружаю книги на полированную стойку.

– Сейдж, – нараспев произносит Венера самым громким голосом, на который способен библиотекарь. – Ты что здесь делаешь? – Она тревожно оглядывается с таким видом, будто собирается вытолкать меня прочь.

– Как что? Книги возвращаю.

– Сейдж? – раздается голос справа. – Эй, Сейдж, привет!

По коже пробегают мурашки. Из небольшого читального зала выходит Кэссиди, за ней Иэн. Я хорошо помню, в том зале над маленьким столом висит витраж, на котором изображены яркие русалки с печальными глазами. Кэссиди поправляет безупречные черные волосы, обрамляющие идеально правильное лицо, одергивает блузку. В голове становится совершенно пусто. Конечно, я знала, что Иэн и Кэссиди – пара, но в течение этого года мне повезло ни разу не увидеть их вместе. И уж точно я не представляла их здесь, в библиотеке, которая так много для меня значит.

Иэн обнимает Кэссиди за талию, притягивает к себе (как он с ней нежен!), оборачивается, смотрит на их стол.

Слежу за его взглядом. Горло сжимается, будто я проглотила комок холодного меда. Копии архивных записей Спунса, старые статьи и фотографии.

– Смотри, милый! – воркует Кэссиди. Вздрагиваю, словно от удара. – Сейдж возвращает книгу, которую ты искал. Теперь мы все прочитаем! – Она поворачивается ко мне. Дрожащими губами изображаю подобие улыбки. – Ты тоже готовишься к викторине! Чудесно! Иэн постоянно занят, а я с радостью с кем-нибудь потренировалась бы. – Она так искренне доброжелательна, что язык не поворачивается ответить грубостью.

– Э-э… ну…

– Солнышко, вряд ли Сейдж будет участвовать в фестивале. Кроме того, мы же не хотим помогать нашим конкурентам? – Иэн смотрит на Кэссиди, словно ему жаль обременять столь нежного ангела тяготами соревнования.

– Не надо так. – Она легонько шлепает его по груди. Иэн накрывает ее руку своей. – Это неспортивно. Сейдж, я очень рада, что ты примешь участие в соревновании. – Не помню, чтобы я об этом говорила. Не говорила ведь? Кэссиди сделала такой вывод, глядя на мои книги, или я случайно проболталась?

На лестнице раздаются шаги. Только новых свидетелей моего унижения не хватало. Голова совершенно не варит. Придется признаться, что у меня нет партнера. Ни в коем случае. Нужно придумать что-нибудь другое. Например, я уезжаю в Европу. Да, точно. Скажу им: «Я собиралась участвовать, даже взяла книги по темам, которые обычно задают на викторине, но потом узнала, что в августе в Каннах просто очаровательно. Понимаете, Канны ждать не будут. У меня там важные дела. Крайне важные».

На спину ложится твердая ладонь, теплые пальцы ерошат волосы. Я тут же таю.

– Вот ты где, – говорит мне на ухо Фишер. Стараясь унять дрожь в коленях, прислоняюсь к нему, перевожу взгляд с зеленых глаз на небритую щеку, на которой только сейчас замечаю ямочку. Если захотеть, можно встать на цыпочки и коснуться ее языком. Фишер легонько массирует мой затылок. Едва сдерживаю стон удовольствия. Отдел мозга, отвечающий за логическое мышление, полностью отключился; вместо него действуют другие отделы, внушающие желание прижаться к теплому мужскому телу, насладиться ласковыми прикосновениями. Передо мной вновь проносится воспоминание, как он назвал мою душу огромной. «Вот чем ты можешь помочь, – мысленно отвечаю на его недавнее предложение. – Спаси меня и мою гордость».

– Хочу кое-что тебе показать, – хрипло говорю вслух.