Лу Саломе

Со временем поэт научился совмещать свою самоуглублённость, отстранённость от мира с любовью к этому миру и населяющим его людям, с любовью, которую он воспринимал как непременное условие истинной поэзии.

Толчком к такому подходу послужили несколько импульсов. И первый из них — впечатления от двух путешествий по России (весной 1899-го и летом 1890 года), общение со Львом Толстым, Ильёй Репиным, Леонидом Пастернаком (художником, отцом поэта Бориса Пастернака). Эти впечатления вызвали у Рильке бурную реакцию. Он решил, что понял «загадочную русскую душу» и что это понимание должно перевернуть всё и в его собственной душе.

Впоследствии, вспоминая Россию, Рильке не раз называл её своей духовной родиной. Образ России складывался во многом из распространённых в то время на Западе представлений об исконно русской религиозности, о терпеливом и молчаливом народе, который живёт посреди бескрайних просторов, не «делает» жизни, а лишь мудрым и спокойным взором созерцает её медлительное течение.

Главное же, что вынес Рильке из своего увлечения Россией, это осознание собственного поэтического дара как служения, «не терпящего суеты», как высочайшей ответственности перед собой, перед искусством, перед жизнью и перед теми, чей удел в ней «нищета и смерть».

Соприкосновение с патриархальным укладом русской народной жизни — истоками русской культуры и духовности, послужило мощным толчком к созданию поэтического сборника «Часослов» (1905), принёсшего Рильке всенародную известность.

По своей форме «Часослов» это «сборник молитв», раздумий, заклинаний, неизменно обращённых к Богу. Бог является доверенным лицом человека, который ищет его в ночной тишине и тьме, в смиренном одиночестве. Бог у Рильке вмещает всё земное бытие, определяет ценность всего сущего (стихотворение «Тебя нахожу везде и во всём…»), всему даёт жизнь. Он сам — жизнь, та чудесная и безостановочная сила, которая присутствует во всём.

Лирический герой и сам настолько слит с Богом, что никто не может лишить его этого единства, даже сам Господь, и никто не может поколебать его веры.

Несмотря на то что «Часослов» является сборни ком молитв, речь в нем идёт прежде всего об искусстве и поэте, который проникнут сознанием своего равноправия с Богом.

Поэт ведёт с Богом беседы, обращает его внимание на неправильности и несправедливости, которые допущены в мире, на тяжелую жизнь простого народа. К Богу обращается поэт, когда с болью и сожалением раздумывает над жестокостью, бесчеловечностью и отчуждённостью «больших городов».

Рильке в этом контексте случай особый, совершенно уникальный, единственный в своем роде случай переосмысления и воплощения русского начала, русской сути, русской души на другом языке, средствами другого языка. Столь сильного чувства к России, которое Рильке пронёс через всю свою жизнь, столь органичной проникновенности всем тем, что принято называть «русским началом», не было больше ни у кого из иностранцев, даже у тех, кто искренне и глубоко любил Россию.

Райнер Мария Рильке.

Истоками этой любви к своей «духовной родине» Рильке был обязан, прежде всего, Лу Андреас-Саломе, чьё детство прошло в России.

Лу Андреас-Саломе принадлежала к немецкой культурной элите, искавшей в 1890-е годы новые пути в философии и искусстве.

На страницах журнала «Freie Buhne» («Свободная сцена»), печатного органа берлинских натуралистов, как и в других ведущих немецких изданиях, Андреас-Саломе затрагивала вопросы, весьма актуальные для эпохи «переоценки ценностей»: происхождение религии, духовное освобождение женщины и т. д.

Об интересах и направленности взглядов Андреас-Саломе с достаточной полнотой позволяют судить две её статьи 1890-х годов: «Иисус-еврей» (1896) и «Религия и культура» (1898). Основной их пафос — богоискательский.

Бог, по убеждению Андреас-Саломе, — органическая изначальная субстанция, как бы сердцевина вещей. Он неразрывно слит с Природой, его корни теряются в непроглядном мраке изначального хаоса. В глубокой древности, пишет Андреас-Саломе, Бог соседствовал с человеком, был рядом с ним и воспринимался как «ближний».

Он не карал людей, не сковывал их понятием греха и цепями этики. Человек ощущал себя связанным с божеством через кровь жертвоприношений. Но чем шире становился круг людей, поклонявшихся божеству, тем слабее становилась его связь с ними и, в конце концов, Бог «умер» — превратился в абстракцию.

Это, в частности, произошло с Христом, который первоначально был создан языческим мироощущением иудейских племён. Продолжая начатый Ницше поход против христианства, Андреас-Саломе обращается к религиям нецивилизованных народов и противопоставляет этическому духу христианства таинства языческих обрядов.

К подобным же («кощунственным», с точки зрения ортодоксального христианина) мыслям склонялся — ещё до встречи с Андреас-Саломе — молодой Рильке. Не случайно статья «Иисус-еврей» произвела на него огромное впечатление.