Читаем Лучшая подруга Фаины Раневской полностью

6. IV (1926 г.)

Симферополь

Ноябрьский бульв., 33

Милые, хорошие старые друзья!

Кто-то из Вас прислал мне две смоленские афиши с Люб‹овью› Яровой – я взглянул на 1-е имя в исполнителях[9], стало на душе тепло и грустно. Какое тяжкое было время – дни нашей встречи в Симферополе!

Следующий исполнитель – H. H. Васильев[10]!.. Тот ли? Помнит ли долговязого юношу, посвятившего ему не одну теплую строчку? Какое славное было время, какие люди!

Но вот 1-е имя в сле‹дующем› столбце исполнителей. Вот уже сюрприз! Так давно потерял из виду. С этим именем у меня связано воспоминание о другом имени, самом дорогом после родных… Вот написал и расплакался. Вспоминаете ли его, Лидия Федоровна?

Был прошлым летом в Новочеркасске, собрались по этому случаю все уцелевшие рыцари круглого стола, и витала тень того, кого одного все искренне любили. И все же мне кажется, больше всех любил его я.

Ну, как у Вас там моя «Любовь»? Какой из себя колер оказует?

Когда-то я Вам, Павла Леонтьевна, обещал написать роль, достойную Вашего дарования. Обещание это, к сожалению, еще не исполнено.

А Яровая, эта чрезвычайной трудности роль, мне кажется, у Вас должна выйти лучше, чем у многих.

А Павел Анатольевич[11] в Киеве Яровой как козыряет! За два месяца к 30-му аншлагу подошел… Почти в ногу с Малым. При этом хвастает, что ряд его исполнителей лучше, нежели в Малом.

Соблазнительно даже поглядеть. Через неделю еду в Москву и, имея дело в Киеве, думаю непременно заехать туда.

Очень жалею, что Вас не придется увидеть.

Два месяца назад я перенес в Москве тяжелую болезнь (из-за Яровой) и только-только что оправился[12]

.

Обеим Вам сердечный привет. Спасибо за афиши.

Поклон Ник. Ник. (если он) и Ф. Г. Раневской.

Не играйте, пожалуйста, злосчастную Яровую по изуродованным экземплярам библиотеки Рампа и печатному МОДПИК и будьте здоровы.

К. Тренев.

На это письмо я ответила ему просьбой приехать в Смоленск и посмотреть нашу «Яровую». В письме рассказывала, как я задумала и раскрыла образ Яровой, и спрашивала его мнение: верен ли мой замысел? В ответ получила следующее письмо. Привожу его целиком.

Перейти на страницу:

Все книги серии Портрет эпохи

Я — второй Раневская, или Й — третья буква
Я — второй Раневская, или Й — третья буква

Георгий Францевич Милляр (7.11.1903 – 4.06.1993) жил «в тридевятом царстве, в тридесятом государстве». Он бы «непревзойденной звездой» в ролях чудовищных монстров: Кощея, Черта, Бабы Яги, Чуда-Юда. Даже его голос был узнаваемо-уникальным – старчески дребезжащий с повизгиваниями и утробным сопением. И каким же огромным талантом надо было обладать, чтобы из нечисти сотворить привлекательное ЧУДОвище: самое омерзительное существо вызывало любовь всей страны!Одиночество, непонимание и злословие сопровождали Милляра всю его жизнь. Несмотря на свою огромную популярность, звание Народного артиста РСФСР ему «дали» только за 4 года до смерти – в 85 лет. Он мечтал о ролях Вольтера и Суворова. Но режиссеры видели в нем только «урода». Он соглашался со всем и все принимал. Но однажды его прорвало! Он выплеснул на бумагу свое презрение и недовольство. Так на свет появился знаменитый «Алфавит Милляра» – с афоризмами и матом.

Георгий Францевич Милляр

Театр
Моя молодость – СССР
Моя молодость – СССР

«Мама, узнав о том, что я хочу учиться на актера, только всплеснула руками: «Ивар, но артисты ведь так громко говорят…» Однако я уже сделал свой выбор» – рассказывает Ивар Калныньш в книге «Моя молодость – СССР». Благодаря этому решению он стал одним из самых узнаваемых актеров советского кинематографа.Многие из нас знают его как Тома Фенелла из картины «Театр», юного любовника стареющей примадонны. Эта роль в один миг сделала Ивара Калныньша знаменитым на всю страну. Другие же узнают актера в роли импозантного москвича Герберта из киноленты «Зимняя вишня» или же Фауста из «Маленьких трагедий».«…Я сижу на подоконнике. Пятилетний, загорелый до черноты и абсолютно счастливый. В руке – конфета. Мне её дал Кривой Янка с нашего двора, калека. За то, что я – единственный из сверстников – его не дразнил. Мама объяснила, что нельзя смеяться над людьми, которые не такие как ты. И я это крепко запомнил…»

Ивар Калныньш

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
10 гениев бизнеса
10 гениев бизнеса

Люди, о которых вы прочтете в этой книге, по-разному относились к своему богатству. Одни считали приумножение своих активов чрезвычайно важным, другие, наоборот, рассматривали свои, да и чужие деньги лишь как средство для достижения иных целей. Но общим для них является то, что их имена в той или иной степени становились знаковыми. Так, например, имена Альфреда Нобеля и Павла Третьякова – это символы культурных достижений человечества (Нобелевская премия и Третьяковская галерея). Конрад Хилтон и Генри Форд дали свои имена знаменитым торговым маркам – отельной и автомобильной. Биографии именно таких людей-символов, с их особым отношением к деньгам, власти, прибыли и вообще отношением к жизни мы и постарались включить в эту книгу.

А. Ходоренко

Карьера, кадры / Биографии и Мемуары / О бизнесе популярно / Документальное / Финансы и бизнес
Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода
Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода

Читатель не найдет в «ностальгических Воспоминаниях» Бориса Григорьева сногсшибательных истории, экзотических приключении или смертельных схваток под знаком плаща и кинжала. И все же автору этой книги, несомненно, удалось, основываясь на собственном Оперативном опыте и на опыте коллег, дать максимально объективную картину жизни сотрудника советской разведки 60–90-х годов XX века.Путешествуя «с черного хода» по скандинавским странам, устраивая в пути привалы, чтобы поразмышлять над проблемами Службы внешней разведки, вдумчивый читатель, добравшись вслед за автором до родных берегов, по достоинству оценит и книгу, и такую непростую жизнь бойца невидимого фронта.

Борис Николаевич Григорьев

Детективы / Биографии и Мемуары / Шпионские детективы / Документальное