Лучше подавать холодным

- Человек спит большую часть жизни, даже когда бодрствует. Так мало времени, но всё ж обязательно надо проводить его в кромешном забытьи. В злобе, в отчаянии, уткнувшись в ничего не значащее ничто. Какие карты на руках моего противника и сколько денег я смогу у него вытянуть. Вон тот игрок слишком высоко поднял над столом карты и не сумел спрятать флеш. Хотелось бы мне быть повыше. Что будет на ужин, ведь мне так не нравится пастернак.

Шенкт носком ботинка откатил с дороги изувеченный труп. - Потребна минута, подобная этой, чтобы вздрогнуть до основания, воздеть очи к небесам вместо грязи, приковать взор к настоящему. Теперь ты знаешь, как прекрасно каждое мгновение. Это - мой подарок тебе.

Саджаам достиг стены и ползком начал проталкивался вверх по ней, медленно поднимаясь на ноги, сломанная рука безжизненно свисала.

- Я презираю насилие. Это последнее орудие, прибежище одних лишь слабых разумом. - Шенкт остановился на расстоянии шага. - Поэтому давай больше не глупить. Где Монцкарро Муркатто?

Стоило отдать должное храбрости этого мужчины - он потянулся к кинжалу на поясе.

Шенктов указательный палец погрузился в ямку, там, где плечо соединяется с грудью, прямо под ключицей. Он прошёл сквозь рубашку, кожу, плоть. Остальная часть кулака тяжело двинула Саджаама в грудь и прижала его спиной к стене. Ноготь уже царапал изнутри кость лопатки, зарывшись в плоть по костяшку кулака. Саджаам вскрикнул, кинжал выпал из обмякших пальцев.

- Больше не глупить, я сказал. Где Муркатто?

- Последнее, я слышал, в Виссерине! - Он сипел от боли. - В Виссерине!

- В осаде? - Саджаам кивнул, стиснув кровавые зубы. Если Виссерин ещё не взят, он обязательно падёт к тому времени, как Шенкт туда доберётся. Но он никогда не бросал работу на полпути. Он оттолкнётся от предположения, что она жива и продолжит погоню. - Кто с ней, кто ей помогает?

- Один северный голодранец, называет себя Трясучка! Мой человек, по имени Дружелюбный! Бродяга! Арестант из Безопасности!

- Да-а? - Шенкт вкручивал палец в человечью плоть, кровь выдавливалась из раны и стекала по его руке между присохших к предплечью золотых полосок, каплями падая с локтя - кап, кап, кап.

- А! А! Я свёл её с отравителем, его зовут Морвеер! Перед Вестпортом, а в Сипани с женщиной, Витари! - Шенкт помрачнел. - Эта женщина может решать вопросы.

- Муркатто, Трясучка, Дружелюбный, Морвеер... Витари.

Безнадёжный утвердительный жест, стиснутые зубы Саджаама разбрызгивали слюну с каждым тяжким, агонизирующим выдохом.

- И куда же она со своими отважными спутниками отправится в следующий раз?

- Точно не знаю! Ах! Она сказала - семеро! Семь человек, что убили её брата! А! Может, Пуранти! Успеть до прихода армии Орсо! Если она завалит Ганмарка, то может попытаться кончить Верного! Верного Карпи!

- Может попытаться. - Шенкт с тихим чпокающим отзвуком рывком вытащил палец и Саджаам осел, сползая по стене, пока не стукнулся копчиком об пол, кривя от боли судорожно дёргающееся, потное лицо.

- Пожалуйста, - прохрипел он. - Я помогу тебе. Помогу её найти.

Шенкт присел перед ним на корточки, окровавленные руки свешивались с окровавленных коленей. - Но ты уже помог. Дальше я справлюсь сам.

- У меня есть деньги! У меня есть деньги!

Шенкт ничего не сказал.

- Я собирался сдать её Орсо, рано или поздно, вопрос был только в цене.

Снова ничего.

- Тебе без разницы?

Молчание.

- Я говорил суке, что она станет моей смертью.

- Ты был прав. Надеюсь, тебя это утешит.

- Не очень. Надо было убить её сразу.

- Но ты позарился на её деньги. У тебя есть что сказать?

Саджаам уставился на него. - Что сказать?

- Некоторым хочется что-нибудь высказать, в конце. А тебе?

- Что ты такое? - прошептал он.

- Я был множеством вещей. Ученик. Посланник. Похититель. Солдат былых войн. Слуга великих сил. Участник великих событий. А теперь? - Шенкт грустно сдул щёки, окинув глазами искалеченные трупы - изогнутые, распростёртые, наваленные посреди комнаты. - Теперь, наверное, я тот, кто сводит счёты других людей.

Мастер фехтования

У Монзы снова тряслись руки, что не явилось для неё чудом. Кинжал, страх, незнание переживет ли она следующий миг. Убили брата, её сломали, погибли все её труды. Боль, иссушающая жажда шелухи, вечное недоверие - день за днём, неделя за неделей. А ещё смерти, по её вине - в Вестпорте, в Сипани - огромной массой свинца скопились на её плечах.