Лучше поздно!..

– Это дама с принципами, и мне очень повезло, что она согласилась взять Тео, хотя школа и не по нашему месту жительства. Обычно, когда она вызывает родителей, это означает, что ребенка могут не принять на следующий год.

– Каковы риски?

– Тео потеряет друзей, окажется в другой школе, не такой хорошей…

– Чего вы ждете от меня?

– Она хочет видеть отца и мать Тео. Я не могу обращаться к своему бывшему. Он вполне способен отказаться, только чтобы мне напакостить. А если согласится, будет еще хуже. При любом исходе у Тео не будет никаких шансов остаться.

Тома смотрел Полин в глаза. На этот раз она не выдержала его взгляда.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь: вы предлагаете мне сыграть роль отца вашего ребенка? Так?

– Вы прекрасно ладите с Тео. Понимаете друг друга с полуслова. Он вас очень любит.

– Я тоже его очень люблю. Вы не ответили на мой вопрос.

Полин вздохнула, словно сдаваясь:

– Да, вы угадали: я прошу вас изобразить его отца на завтрашней встрече с директрисой.

Тома положил ладони на стол и сделал глубокий вдох.

– Я согласен, но при одном условии.

– Все, что пожелаете.

– Вы мне объясните, а возможно, даже покажете, как именно вы собирались заставить меня пописать в баночку.

57

Сидя возле Полин в коридоре административного здания школы, Тома изучал обстановку. На стенах висели яркие афиши праздников и культурных мероприятий вперемешку с мрачными предостерегающими плакатами и детскими рисунками, изображающими персонажей книг, членов семьи, иногда животных. Совсем простые рисунки: палка, палка, огуречик… Они были поразительно похожи на рисунки малышей из далекой горной деревни. Два совершенно разных мира – и такое удивительное сходство интересов и способов их отображения.

Полин бросила нервный взгляд на часы. «Семейная пара» томилась перед кабинетом директрисы уже около получаса. Тома тихо спросил медсестру:

– Что вас больше всего тревожит? Что она может выгнать Тео или что я плохо исполню роль отца?

– Я боюсь за Тео.

– Какую фразу вы хотели бы сейчас меньше всего услышать?

– Это игра?

– Методика. Мне кажется, вы боитесь, что она скажет вам: «Вы не способны воспитать своего сына. Это вы виноваты в том, что он ведет себя как дикарь. Нам здесь не нужны такие дети».

Ошеломленная Полин уставилась на доктора:

– Зачем вы говорите мне такие вещи? Вы вообще представляете, до какой степени это жестоко? У вас что, нет ни капли жалости?

Тома различил неуловимое изменение позы Полин, предвещающее гнев.

– Отлично. Трансформируйте свой страх перед директрисой в ярость против меня.

– В этом состоит ваша методика? А можно мне вас ударить? Вот этой вешалкой по голове? Скажем, это будет частью терапии.

– Нет, никаких подручных материалов.

– Тео не дикарь.

– Однако именно так утверждают малыши из подготовительной группы, которых он выбросил с футбольного поля.

– Откуда вам это известно?

– Я его отец, не забывайте. Я разговариваю со своим сыном.

– Не могу в это поверить! Вы ненормальный. Зачем говорить мне такие гадости прямо перед встречей?

– Чтобы вскрыть нарыв ваших тревог. Раньше вы не стали бы меня слушать, а если бы и послушали, то точно бы поколотили. А здесь я в безопасности.

– Как вы посмели утверждать, что я не умею воспитывать своего сына?

– Вы в этом сомневаетесь. Не я. Признайте это.

Полин заставила себя дышать медленнее, чтобы успокоиться.

– Думаете, директриса может мне выдвинуть такие аргументы?

– В ваших худших кошмарах беспокойной мамаши – запросто. В реальной жизни – нет.

Дверь кабинета открылась. В проеме показался силуэт.

– Вы родители Тео?

– Да, мадам, – хором ответили медсестра и доктор, в едином порыве вскакивая с места.

– Простите за опоздание. У нас возникает все больше проблем с дисциплиной, я только что целый час беседовала по телефону с мамой, уверенной, что это мы должны воспитывать ее дочь. Ей придется поискать другой дрессировочный центр для своей маленькой принцессы-истерички. Проходите.

Директриса была дамой зрелого возраста. В ее кабинете царил безукоризненный порядок. Здесь не было детских рисунков, только графики, инструкции, таблицы и полки с подвесными папками. Полин побледнела, видимо представив, что однажды ее мальчик может быть подвешен в общественном месте так же, как папка с его личным делом.

– Присаживайтесь. Я пригласила вас для того, чтобы поговорить о вашем сыне, чье поведение вызывает у нас некоторую обеспокоенность. Мы пытаемся понять, что с ним происходит. Возможно, изменилось его окружение? Вы переехали? Простите, что задаю этот вопрос, но в ваших отношениях нет напряженности?

Полин положила руку на колено своего «мужа» и ответила непринужденным тоном:

– Слава богу, у нас все в порядке. Мы дружная и спокойная семья.

– Вы работаете медсестрой. Но вот профессия отца в досье не указана…

– Я врач.

– Замечательно. Часто ли мальчик бывает предоставлен сам себе?

– Подруга забирает его с продленки, – ответила Полин, – а потом прихожу я. Он постоянно находится под наблюдением.

– Играет ли он в видеоигры, где присутствует насилие?

– Немного играет, но все очень умеренно, и по содержанию, и по длительности.