Лучше поздно!..

Благодаря Полин, которая ему звонила, он мог отслеживать передвижения дочери в реальном времени. Эмма прошла мимо Элен, затем мимо Франсуазы – на часах было ровно 19:19, поэтому последняя увидела в этом хороший знак.

Жан-Мишель, который был выше Франсиса, увидел ее первым. Он принялся размахивать руками, а его сообщник бросился к артистам, как будто красноречивые жесты месье Феррейра не были достаточно ясными.

Параллельно Полин сообщила по телефону:

– Вы должны ее увидеть с минуты на минуту.

– Большое спасибо, отключаемся и скрещиваем пальцы.

– Удачи ребятам. И вам тоже, Тома.

Медсестра закончила разговор.

– Майкл, Ромен, ваш выход через несколько секунд. Ждите моего сигнала. Сделайте глубокий вдох и выложитесь на полную катушку.

Доктор отошел и встал за углом витрины. Увидев, как Эмма выходит к перекрестку, он подал сигнал к действию.

90

Ромен ударил по струнам гораздо громче, чем во время тренировки. Зазвучала мелодия, и Майкл начал петь. Голос тенора пронесся вдоль тротуара, словно вспыхнувший порох в ночи. Он пел с закрытыми глазами, в отблесках витрин и фонарей. У обоих мужчин было всего три минуты, чтобы превратить тупик в поле возможностей.

В песне говорилось о кровати – слишком широкой для того, кто теперь спит в ней один. Это было признание мужчины, страдающего всякий раз, когда он слышит имя той, кто уже не с ним. По его вине.

Первые прохожие, заинтересовавшись, повернули головы. Некоторые уже останавливались. Эмма приближалась, но была еще далеко. Тома не сводил с нее глаз, как всякий раз, когда следил за ней, пытаясь заглянуть к ней в душу. Однако сегодня вечером он был здесь не для того, чтобы изучать ее, а для того, чтобы понять, каким будет ее вердикт. Он не планировал пытаться как-то влиять на решение Эммы. Он не хотел вмешиваться, просто стремился сделать все возможное для того, чтобы у нее был выбор. Если она пройдет мимо, ничего не заметив, наверное, он рискнет ее остановить, чтобы привлечь внимание к музыкантам. Нельзя терять ни секунды, поскольку другой такой возможности уже не будет. Это наверняка все усложнит, поскольку столь активное участие в жизни чужого человека трудно будет объяснить одной лишь доброжелательностью. Чтобы так усердствовать, нужны веские причины. Неважно. Сейчас речь шла не о нем, он сражался за них. За Эмму и Ромена.

Наблюдая за развитием событий, Тома вдруг осознал, что сделал бы для этой пары то же самое, окажись виноватой Эмма. Сегодня вечером он не стремился подчинить судьбу интересам своей дочери. Прежде всего, он пытался дать второй шанс юной паре, потому что не хотел, чтобы она так глупо распалась.

Майкл с Роменом были великолепны. Все больше людей останавливалось, чтобы послушать их. Тома не ошибся. Никто лучше Майкла не мог вложить в эту песню столько чувства. Сейчас он был идеальным голосом Ромена.

Голосом, признающим, что он слишком юн, слишком глуп, чтобы осознать, что он натворил.

Эмма замедлила шаг. Отозвались ли в ней эти слова так же, как когда-то в душе у Полин? Девушка поискала глазами, откуда доносится музыка. Она приблизилась к скоплению людей, собравшихся перед выступающими. Встала на цыпочки, чтобы их увидеть.

Опасаясь, что она может не заметить Ромена, Франсис сорвался с места и подобрался ближе к ней, чтобы незаметно открыть ей проход между зрителями. Словно магнитом притягиваемая словами, голосом и музыкой, Эмма двигалась вперед. Красота исполнения словно зачаровывала всех, кто попадал в зону слышимости. Разговоры замолкали, люди отрывались от своих телефонов. Толпа становилась все больше. Тома покинул свой наблюдательный пост и пошел к месту, где происходило главное.

Эмма смотрела на Майкла, продолжавшего петь с закрытыми глазами и сжатыми кулаками. Стоявшие перед ней два человека пока мешали ей увидеть гитариста, который отлично справлялся с заданием. Франсис дернул одного из них за рукав, освободив девушке обзор.

Тома подошел как раз в тот момент, когда его дочь заметила Ромена. Он увидел, как она вздрогнула, потрясенная. Она не попыталась убежать. И даже не попятилась назад. Она продолжала стоять на месте и смотреть на него.

Голос Майкла ее привлек. А Ромену, возможно, удастся ее удержать. Несмотря ни на что.

Песня закончилась. Раздались бурные аплодисменты. Постояльцы дома престарелых растворились в толпе и наблюдали за волшебным моментом.

Майкл открыл глаза. Перед ним была не кочегарка, а восторженная публика, устроившая ему овацию. Из страха спугнуть ту, кого он хотел вновь завоевать, Ро-мен не решался встать. Он так и остался сидеть, едва осмеливаясь поднять на нее взгляд. Но его глазам удалось высказать те единственные слова, которые она надеялась в них прочесть.