Лучшее признание в любви

Как в замедленной съемке, принц наклонился, и его губы накрыли ее губы, пальцы запутались в ее волосах. Поцелуй был нежным, и она прижалась к нему всем телом. Габи почувствовала, как все его мышцы напряглись, и он углубил поцелуй, издав тихий стон. Ее голова закружилась, и она потерялась в этом мгновении. Время остановилось, и Габи не знала, как долго длится их поцелуй… но тут порыв холодного ветра проник сквозь туман желания, и Цезарь прервал поцелуй.

Габи взглянула на него. Она не должна показывать волнение. Она должна помнить, что для Цезаря это был обычный поцелуй, что он целовал много красивых женщин.

– Спасибо, – сказала Габи, – этот приз стоило выигрывать. А как насчет матча‑реванша, но теперь без награды?

– Конечно. – В его голосе были какие‑то неуловимые нотки, но выражение лица ничуть не изменилось. – Давай поднимемся на вершину опять. А когда устанешь, я устрою обед в моей части дворца.

Час спустя Габи вошла вслед за Цезарем в дворец Агиларес, мельком увидела свое отражение в огромном зеркале и ужаснулась.

– Ты уверен, что меня никто не увидит?

– Не сомневайся. Это мой персональный вход.

– Отлично.

Когда они вошли в апартаменты Цезаря, Габи огляделась.

– Ты здесь жил до того, как уехал по делам?

– Да.

В комнате было уютно, ничего показного. Мебель изящная, но удобная. Габи все нравилось.

– Обед подадут с минуты на минуту, – сказал Цезарь.

– В таком случае я спрячусь в ванной, – твердо заявила Габи, шагая к ванной комнате. Через пять минут она услышала голос Цезаря:

– Никого нет.

И тогда она вышла.

***

Стол был красиво сервирован. В центре стояли цветы, лежали серебряные столовые приборы и накрахмаленные салфетки.

– Я думаю, персонал хочет произвести на тебя впечатление.

– Я впечатлена. – Габи поморщилась. – Я должна была выйти и поблагодарить того, кто это принес. – Она села напротив него. – Пахнет невероятно.

Дразнящий аромат острого лимона и тимьяна доносился с ее тарелки, где была сервирована великолепная порция ризотто. В центре стола стоял простой зеленый салат. Габи положила немного себе на тарелку, а затем попробовала и в изумлении закрыла глаза.

– Заправка просто великолепна.

– Рад, что тебе понравилось.

– Да. Очень. Жаль, я не умею так готовить. – Она подцепила еще немного салата на вилку и положила себе в рот. – А ты умеешь готовить? – прожевав, спросила Габи. – Я имею в виду, разве королевских особ не учат готовить?

– Нет, это не входит в королевскую программу обучения. – Цезарь пожал плечами. – Я помню, что хотел научиться печь, но не смог никого убедить показать мне, как это делается.

– А твои родители?

Цезарь рассмеялся.

– У меня было много нянь. И королевская программа, которая не включала в себя выпечку. Дело в том, что у нас имелись более важные дела, которые мы должны были успеть. Это наш долг перед Агиларесом. А умение печь пироги вряд ли как‑нибудь могло продвинуть нашу страну хоть как‑то вперед.

– Но это звучит как‑то совсем… невесело.

– Веселье не было приоритетом в нашем детстве.

Габи подумала, что, наверное, поэтому ее мать запаниковала и не захотела воспитывать своего ребенка в королевском доме.

– И ты говоришь это серьезно? Это то, как ты бы воспитывал своих детей? Потому что я не собираюсь следовать этому пути. И если мой ребенок захочет печь, то он будет печь. И мне все равно, поможет это хоть как‑то Касавелье или нет.

– Я так понимаю, что ты умеешь печь?

– Умею. Тетя Би научила меня многому в плане готовки. – После смерти тети Габи нашла в ее вещах потрепанную книжку с рецептами, которая заставила ее еще раз осознать тот факт, что тетя и дядя понятия не имели, как растить ребенка. Они все узнавали из книжек. Даже о простой выпечке с ребенком. – Я всегда представляла, как буду печь что‑то шоколадное со своей мамой. – Иногда она представляла себе все это настолько четко, что почти слышала смех своей матери. – Не то чтобы я жалуюсь. Нет, нисколько.

– Я понял бы, если бы ты жаловалась, – сказал Цезарь, – должно быть, это очень тяжело потерять мать в столь раннем возрасте.

– На самом деле я очень плохо ее помню. Просто размытые воспоминания. И нет никаких фотографий. Теперь я понимаю, вероятно, она опасалась, что ее узнают.

– И ты понятия не имела, кто твой отец?

– Нет. Теперь я понимаю, что мои дядя и тетя знали о том, что моя мама была замужем за королем, но хранили это в секрете. Все, что они мне сказали, – это то, что моя мать никогда не говорила им, кто мой отец.

Ее дядя и тетя редко говорили о матери Габи, и вскоре девушка поняла, что им не нравится обсуждать ее, и перестала задавать вопросы. Теперь она понимала, что ее мать просила их хранить тайну, и они сдержали обещание.

– Представляю, как это нелегко.

Габи кивнула: