Лучшее признание в любви

Габи расхохоталась.

– Пицца!

– И не просто пицца. А настоящая агиларесская пицца. Основа – на закваске, оливки, выращенные в стране, а томатный соус – государственная тайна. Честное слово, ты никогда не ела ничего подобного.

Он протянул ей тарелку, взял свою и сел рядом. Габи втянула аромат носом.

– М‑м‑м, – прикрыв глаза, промычала она. – И никаких приборов. Восторг.

Откусив, она закрыла глаза от удовольствия, и Цезарь поймал себя на том, что его губы сами собой растянулись в улыбке.

– Это невероятно. Почему я раньше этого не попробовала?

– Ну, не знаю. Ты могла бы пойти в ресторан и заказать. Или попросить на кухне, чтобы тебе приготовили пиццу. Кухня касавельская не так хороша, но все же.

– Что ты! Я бы не посмела. – Габи выглядела испуганной. – Они все там так заняты, и… они меня пугают. К тому же я не уверена, что Марии это понравилось бы.

– Мария чудесная женщина и замечательная королева. Но она совсем другой человек, не такой, как ты. Ты должна делать все по‑своему.

Габи закусила губу.

– Все не так просто. Я так многого не знаю. – Она взяла еще один кусок пиццы. – Кажется, все вокруг меня знают, что делать и как.

– Но я знаю, где ты лучше всех.

– Да?

– Да. Книги.

– Точно. Но я не думаю, что это поможет в управлении.

– Вообще‑то я не соглашусь. Ты же сама мне сказала, что все должны читать. Это похоже на политику… а не хобби.

Последовала небольшая пауза, а потом ее глаза загорелись.

– Я могу способствовать распространению грамотности в Касавелье. Я ведь проводила занятия в Канаде. Для людей всех возрастов. Ведь многие люди имеют низкую грамотность, иногда из‑за проблем с дислексией. Кто‑то слишком много работает, разные домашние обязанности, рутина, все это отвлекает от чтения. Я уверена, тут тоже есть люди с похожими проблемами.

Цезарь кивнул, тронутый явной страстью в ее голосе, верой в свое дело. Как он понимал это!

– Ты могла бы так же поговорить с моим отцом о подобной программе в Агиларесе.

– Поговорить с твоим отцом? – Ее лицо вытянулось.

– Он не тиран. Им движет долг. И я уверен, он поймет, что это достойное дело, которое принесет пользу его народу. Просто это не пришло ему самому в голову.

Он смотрел, как Габи взяла еще один кусок пиццы, как думает над его словами.

– Мне нужно поговорить с моим министром образования.

Цезарь подавил легкую улыбку, услышав, что она назвала министра «своим». Но она успела заметить его улыбку и улыбнулась в ответ.

– Разве я не величественная и царственная? Я правда в восторге от всего этого. Мне нужно просмотреть статистику образования, посмотреть, какие есть благотворительные фонды, которые можно вовлечь. Связаться с людьми, кто управляет ими.

Он кивнул, заражаясь ее энергией и живостью.

– Поговори с учителями, узнай, что делается для детей, у которых есть проблемы с чтением и вообще с обучением.

– И не нужно на этом останавливаться. Я думаю о всех детях и людях, которые имеют проблемы в обучении и проблемы психологического плана. – Габи взмахнула рукой с пиццей. – Ты поможешь мне провести мозговой штурм?

– С удовольствием. – Цезарь удивился тому, насколько сам этого хочет.

Пока они разговаривали и обменивались идеями, атмосфера, казалось, изменилась. Он смотрел на нее, на ее оживленное лицо, на то, как она жестикулировала, блеск ее глаз. Она была так близко. Очень, очень близко.

Габи замолчала и посмотрела на него. Их взгляды встретились. Цезарь понимал, что ему нужно что‑то сказать, что нельзя сейчас молчать.

– Чем больше я тебя узнаю, тем больше убеждаюсь, что ты именно тот правитель, который нужен Касавелье. Ты смотришь на вещи иначе. Ты станешь великой королевой.

– Ты действительно так думаешь? – Ее голос был робким, неуверенным.

– Да. – Он старался сделать так, чтобы она поверила в то, что говорит. – Да, действительно думаю.

Теперь воцарилась тишина. Но эта тишина кричала невысказанными словами, желанием. Это желание чувствовалось в воздухе вокруг них, оно оплетало их и тянуло друг к другу, пока наконец промежуток между ними не стал ничтожно мал. А затем Габриэлла, подавшись вперед, коснулась его губ своими губами. Цезарь запустил пальцы в ее шелковистые распущенные волосы. Резкий запах шоколада, аромат ее ванильного шампуня, – все это атаковало его чувства, и он потерялся.

Габи углубила поцелуй и прижалась к Цезарю с тихим стоном, ее пальцы нащупали пуговицу на его рубашке, прошлись по его груди. И, простонав ее имя, он соскользнул с дивана, утянув ее за собой на мягкий ворсистый ковер, нагретый жаром от камина.

Внезапный треск поленьев словно разорвал эту магию, и… Габриэлла резко отстранилась и села. Смятение во взгляде, учащенное дыхание. Она выглядела чертовски красивой, но чувство вины уже пробивалось наружу. Он не должен был позволить этому случиться.

– Мне очень жаль, – сказал Цезарь, – я не хотел так увлекаться.

Габриэлла прикусила нижнюю губу.

– Никто не хотел. И я… мне тоже жаль.

Все, что он хотел сейчас, – это убрать с ее лица страдальческое выражение.

– Значит, нам обоим жаль, но посмотри на меня, Габи, пожалуйста.