Луна команчей

Несмотря на угрозу команчей, страну к западу от Остина быстро заселяли. Те поселенцы, которые пережили великий набег 1856 года, к настоящему времени отстроились и вступили в новый брак. Хижины были разбросаны по долинам везде, где было достаточно воды. Несколько раз в подлеске Гас слышал звуки большого животного и доставал свое ружье, надеясь добыть медведя или оленя, но только пугал молочную корову или несколько телок, или даже несколько коз.

Незадолго до заката он учуял запах древесного дыма и увидел слабый столб, поднимающийся из кедровой рощи на юго-западе. Он знал, что там должна быть хижина поселенца, но сейчас решил ехать дальше. Пища на этих грубых маленьких фермах была сомнительной. Часто семьи жили только на кукурузных лепешках. У него не было желания сидеть в течение часа, разговаривая с незнакомыми людьми, только затем, чтобы поесть кукурузных лепешек или маисовой каши. Множество новых поселенцев были немцами, которые говорили на самом примитивном английском. Также многие из них были, по мнению Огастеса, чрезмерно набожными. Некоторые в своих домах вообще не держали выпивки, и несколько раз, когда его пригласили пообедать, молитва перед едой была такой длинной, что он едва не потерял аппетит, прежде чем приступили к еде.

Этой ночью он решил не рисковать в хижине. Залаяла собака, но Огастес не обратил внимания на ее лай и проскользнул дальше. Он проехал еще несколько миль прежде, чем расположиться лагерем. Здесь была скалистая страна, почва в некоторых местах была столь неровной, что он рисковал покалечить черную кобылу, если будет ехать дальше.

В любом случае, у него не было какой-то особенной цели и не было никакого графика, кроме собственного.

Древесина кедра и мескитового дерева горели красиво. Скоро у него разгорелся ароматный костер. Холодно не было. Он только время от времени подбрасывал в костер полено, поскольку ему нравилось смотреть на огонь.

В прошлые годы он смотрел на множество лагерных костров и видел только одно лицо — лицо Клары.

Его полная жена, Дженива, и его худая жена, Нелли, были мертвы. Память об их формах и лицах не тревожила его. Той ночью, когда он смотрел на огонь, он никого не видел. Он постоянно думал о женщинах, начиная с его юности, но той ночью он даже не вспоминал о них. Он думал о том, что мог бы просто продолжить поездку на запад в пустыню, где не было ни губернаторов, ни женщин.

Его отсутствие, конечно, вызвало досаду у Вудро Колла, но он не считал, что должен жить как привязанный раб только для того, чтобы сэкономить Вудро Коллу немного досады. Яркие звезды над ним, казалось, действовали как снотворное. Он мечтал плыть в воздухе, как скользящая птица, и соскользнул в настолько глубокий сон, что, когда проснулся, звезды исчезли в свете нового дня. На грани сна он услышал щелчок, какой могла издать оловянная кружка или кофейник. Первое, что он увидел, открыв глаза, была пара ног, стоящая у костра, полыхавшего под кофейником.

— Кофе готов, я полагаю, что вы проснулись, капитан, — услышал он голос. Поняв, что его гость был никем другим, как Чарли Гуднайтом, Огастес немедленно сделал то, что предположил этот человек.

— Привет, я рад, что это вы, Чарли, а не Бизоний Горб, — сказал Гас. — Я, должно быть, заболел. Иначе не понимаю, почему я спал в такой поздний час.

— Как по мне, так вы не больной, а просто лентяй, — заметил Гуднайт.

Он был крепким мужчиной, несколько старше Гаса, таким же мощным в речи, каким был в теле. Временами он бывал превосходным разведчиком и рейнджером, но в последнее время его интерес сместился к скотоводству. Теперь он ездил с рейнджерами только тогда, когда появлялась срочная потребность. Он был известен тем, что был столь же неустанным, как и грубоватым.

Разговор с Чарли Гуднайтом был, обычно, коротким и весьма часто оставлял его собеседников несколько оскорбленными в их чувствах.

— Слышали о войне? — спросил Огастес.

— Слышал, — ответил Гуднайт. — Я был бы благодарен за кусочек бекона, если у вас есть немного. Я уехал второпях и не захватил провизии.

— Он находится в моей седельной сумке вместе со сковородой, — сказал Гас. — Извините, что не предлагаю поджарить его для вас. Я предпочитаю размышлять над священными писаниями по утрам, по крайней мере, до восхода солнца.

Гуднайт взял бекон и сковороду. Он не стал комментировать ни войну, ни священные писания.

Гас видел, как прекрасный гнедой мерин обгрызал листья мескитового дерева рядом с его кобылой. Мало того, что он не услышал приближение человека, он не услышал также и приближение лошади. Приятно расслабиться, как вчера вечером, но в дикой стране нельзя слишком расслабляться.

Молчание Гуднайта немного раздражало его. Что это за хороший гость, который уплетает твой бекон, но не поддерживает разговор?

— Вы боитесь Бога, Чарли? — спросил Огастес, подумав, что мог бы углубиться в религиозную тематику на мгновение.

— Нет, я слишком занят, — ответил Гуднайт. — А вы действительно богобоязненный человек? Я не предположил бы этого.