Лунатики

Я попытался реконструировать этот процесс от начальной точки – недовольства Коперника эквантами Птолемея, которые сам он рассматривал как несовершенства – вплоть до его переформирования птолемеевской системы с помощью старинной идеи, которая была возрождена еще в его студенческие годы. Но если все было так просто, тогда тут же возникает такой же простой вопрос: а почему же никто до него не разработал гелиоцентрическую систему? Не имело бы смысла спрашивать, а почему это никто до Шекспира не написал "Гамлета"; но если Коперник и вправду настолько лишен был оригинальности и воображения, как я пытался его представить, тогда сразу возникает законный вопрос, почему задача стать "кристаллизатором" пала на него – в то самое время, как, например, интеллектуально более гибкий и "современный" Региомонтан оставил только пару намеков, сам же так и не разработал систематизированной теории о системе планет с Солнцем в центре?

Ключом к ответу, возможно, является уже цитированное замечание Кеплера о том, что Коперник интерпретировал, скорее, Птолемея (и Аристотеля), а не природу. Для "современного" пятнадцатому веку ума подобного рода предприятие должно было казаться частично невозможным, а частично – абсолютной тратой времени. Только лишь консервативно мыслящая личность, такая как Коперник, смогла посвятить себя задаче примирения непримиримых доктрин физики Аристотеля и птолемеевской колесо-геометрии с одной стороны и гелиоцентрической Вселенной с другой стороны. Чтобы дойти до непротиворечивой и физически возможной гелиоцентрической системы, необходимо было, в первую очередь, отключить разум от захвата аристотелевской физики, стряхнуть одержимость кругами, колесами и сферами, разбить к чертовой матери всю трясущуюся машинерию выдуманных колес-в-колесах. Великие открытия в науке довольно часто, как мы видели, заключаются в том, чтобы извлечь на свет истину, закопанную под мусором традиционных предубеждений; выйти из тупика, куда завели нас оторванные от действительности формальные рассуждения; освободить мысли, захваченные в капкан железных зубьев догмы. Коперниканская система не является открытием в этом смысле, это последняя и отчаянная попытка подштопать давным-давно устаревший механизм, изменив расположение его шестеренок. Как сказал об этом современный историк (Баттерфилд), тот факт, что Земля движется "является практически случайным делом в системе Коперника, которая, если рассматривать ее с чисто геометрической точки зрения, представляет собой всего лишь старый, птолемеевский порядок небес, с одним или двумя переставленными колесиками и с одним или двумя шестеренками удаленными из механизма". Имеется хорошо известное высказывание, будто бы Маркс "поставил Гегеля с ног на голову". Коперник сделал то же самое с Птолемеем; в обоих случаях перевернутые авторитеты сделались проклятием для учеников.

Начиная с Роджера Бэкона в тринадцатом веке, до Пьера Рамэ[181]

в шестнадцатом, всегда существовали выдающиеся личности и школы, которые поняли, более или менее осознанно, более или менее по пунктам, что физику Аристотеля и астрономию Птолемея необходимо убрать с пути, пока не придет что-то новое. Возможно, это и является причиной того, что Региомонтан строил обсерваторию, вместо того, чтобы выстраивать собственную систему. Когда он завершил комментарий к Птолемея, начатый еще Пурбахом, до него дошло, что астрономию нужно возводить на новой основе, "удерживать потомков от древних традиций". В глазах Коперника подобное отношение возрастало до святотатства. Если бы Аристотель заявил, будто бы Бог создал одних только птиц, каноник Коппернигк описывал бы homo sapiens

как птицу без перьев и крыльев, которая высиживает свои яйца до того, как отложить их.

Система Коперника представляет собой конструкцию именно такого рода. Наряду с несоответствиями, о которых я упоминал выше, она даже не преуспела в том, чтобы исправить особые ошибки Птолемея, которые и была предназначена исправить. Все так, "экванты" были исключены, но вместо них пришлось призвать прямолинейное движение, которое Коперник звал "худшим, чем зараза". В Посвящении он упомянул, наряду с эквантами, что основной причиной собственного предприятия была неуверенность в существующих методиках определения величины года, но в этом специальном вопросе Обращения не продвинулись хотя бы на шаг вперед. Птолемеевская орбита Марса очень силь отличалась от данных наблюдений, но в системе Коперника она осталась такой же ошибочной, причем, до такой степени, что впоследствии Галилей с уважением отзывался о храбрости Коперника, защищающего собственную систему, хотя она столь разительно расходилась с наблюдаемыми перемещениями Марса!