Лунатики

Первой задачей, которую Кеплер поставил перед собой, было прямое подтверждение вращения Земли вокруг Солнца путем доказательства наличия звездного параллакса, то есть, сдвига кажущегося положения неподвижных звезд в соответствии с положением Земли в ходе ее годичного путешествия по кругу. Молодой ученый надеялся, хотя и напрасно, что все его корреспонденты помогут ему с наблюдениями; в конце концов, он решил "поглядеть в щелочку" и сам; вот только вся его "обсерватория" состояла из самодельного нивелира, подвешенного веревкой к потолку: "он прибыл из мастерской, похожей на хижины наших предков – но придержите смех, допущенные к спектаклю друзья". Но даже так, нивелир был достаточно точен, чтобы показать отклонение в половину градуса, как предполагал Кеплер, в положении полярной звезды, видимой из экстремальных точек земной орбиты. Но никаких отклонений не было; звездное небо оставалось неизменным, словно лицо хорошего игрока в покер. Это означало: либо Земля стоит на месте, либо размеры Вселенной (а точнее, радиус сферы неподвижных звезд) были намного большими, чем полагалось ранее. Чтобы добиться точности, этот радиус, как минимум, должен был быть в пятьсот раз больше расстояния от Земли до Солнца. Это дает нам 2400 миллионов миль, совершеннейшую мелочь по нашим, но даже не по кеплеровским стандартам: всего лишь в пять раз больше того, чем он предполагал[215]. Тем не менее, полагая, что даже гораздо лучшие инструменты не смогли бы отметить параллакс, и это означало бы, что звезды непреодолимо далеки, в глазах Господа Вселенная все еще имела бы значительный размер, это размеры человека не подходили к ней. Только это никак не могло уменьшить моральный статус того же человека, "в противном случае, крокодил или слон был бы ближе к сердцу Его, чем человек, поскольку эти звери крупнее. С помощью этих и им подобных интеллектуальных пилюль, мы, возможно, и будем способны переварить этот чудовищный кусок"

[216]. На самом же деле, чтобы переварить кусок бесконечности с тех пор так никто и не изобрел.

Другими проблемами, занимавшими его, были первые исследования в оптике, из которых вскоре развилась новая наука; исследования лунной орбиты, магнетизма, метеорологии – Кеплер начал вести метеорологический дневник, который заполнял лет двадцать или даже тридцать; хронологии Ветхого Завета и тому подобное. Но доминирующими среди всех этих интересующих его занятий были поиски математического закона гармонии сфер – дальнейшее развитие его собственной idée fixe

.

В "Мистерии" Кеплер попытался выстроить свою вселенную вокруг пяти пифагорейских тел. Поскольку теория не совсем соответствовала фактическому состоянию дел, теперь он попытался построить ее вокруг музыкальных гармоний пифвгорейской шкалы. Комбинация этих двух идей привела, через двадцать лет, к появлению его великого труда

Harmonice Mundi (Мировая Гармония

), в котором содержится третий закон Кеплера; но вот основы для него были заложены в последние годы пребывания в Граце.

Тот момент, когда ему в голову пришла новая идея, был озвучен в кеплеровских письмах ликующими возгласами "эврика!": "Заполните небеса воздухом, и они произведут истинную и реальную музыку". Но вот когда он начал рассчитывать детали своей космической музыкальной шкатулки, он тут же столкнулся с увеличивающимися сложностями. У него всегда находился повод приписать любой паре планет приблизительно подходящий интервал; когда что-то не выходило, он просил помощи у тени Пифагора – "до тех пор, пока душа Пифагора не сходила в мою душу". Он даже разработал систему сортировки, но ее неадекватность сделалась ему очевидной. Главная проблема заключалась в том, что планеты не двигались с равномерной скоростью, но скорее, когда находились близко к Солнцу, и медленнее, когда были далеко от него. Соответственно, они не "гудели" с постоянным тоном, но меняли его между нотой повыше и нотой пониже. Интервал между этими двумя нотами зависел от искривленности или эксцентриситета планетной орбиты. Но эти вот эксцентриситеты были известны только приблизительно. Это была сложность того же порядка, когда Кеплер пытался определить толщину сферических оболочек между своими свершенными телами, которая точе зависела от эксцентриситета. Как мог он построить последовательность кристаллов или музыкальный инструмент, не зная размеров? Один только из всех живущих на Земле людей владел точными данными, в которых нуждался Кеплер: Тихо Браге.

Так что теперь все надежды обратились к Тихо и к его обсерватории в Ураниборге, новом чуде света: