Лунатики

Пусть все молчат и прислушиваются к Тихо, который посвятил своим наблюдениям тридцать пять лет. (…) Одного Тихо я жду; он объяснит мне порядок и расположение орбит. (…) И после того, в один прекрасный день, я надеюсь, и если Господь не отберет у меня жизни, я возведу замечательное строение (письмо к Тихо Браге, 17 декабря 1597 года).

Отсюда нам известно, что строительство этого величественного здания все еще лежит в отдаленном будущем, хотя в моменты эйфории Кеплер заявлял, будто бы уже завершил его. В подобные периоды маний, несоответствия между теорией и фактами казались ему деталями, на которые не стоит обращать внимания, их можно все выгладить, если немножечко смошенничать; но другая половина его разделенного "я" робко признавала необходимость педантичной аккуратности и терпеливых наблюдений. Одним глазом Кеплер гордо прослеживал божьи замыслы; другим же завистливо поглядывал на блестящие армиллярные сферы датчанина.

Вот только Тихо отказывался публиковать данные наблюдений до тех пор, пока не завершит свою собственную теорию. Он ревностно охранял свои сокровища, целые тома чисел, результаты трудов всей своей жизни.

Любой инструмент у него [горько писал юный Кеплер] стоит больше, чем мое личное состояние и состояние всей моей семьи, взятые вместе. (…) Мое мнение о Тихо таково: он исключительно богат, но он не знает, как надлежащим образом воспользоваться этими средствами, как и в случае большинства богачей. В связи с этим, кто-то обязан вытащить силой богатства у него из рук

В этом своем вопле души Кеплер раскрыл свои намерения в отношении Тихо Браге, за год до того, как они встретились в первый раз.

4. В ожидании Тихо

Если бы Кеплер не получил в наследство ключ от богатств Тихо, он никогда не открыл бы своих законов движения планет. Ньютон родился всего через двенадцать лет после смерти Кеплера, и без законов планетарного движения он никогда бы не достиг своего синтеза. Нет никаких сомнений, кто-то другой сделал бы это, но тогда имеется возможность, что научная революция имела бы иные метафизические оттенки, если бы ее отцом был бы не английский эмпирик, но, скажем, француз со склонностями к томизму или германский мистик.

Вся суть этих пустых спекуляций заключается только в возможности вставить знак вопроса при предполагаемой логической неизбежности и чугунном детерминизме эволюции научной мысли. Форма но\са Клеопатры влияет не только на ход войн, но и на идеологии. Математика ньютоновской вселенной была бы той же самой независимо от того, кто бы ее не разработал, но вот метафизический климат ее был бы совершенно иным.

Так что вопрос того, а будут ли готовы кеплеровские законы к моменту появления Ньютона, что называется "висел на волоске". Они же могли быть открыты только с помощью Тихо; а к тому времени, когда Кеплер встретил датчанина, тому оставалось жить всего восемнадцать месяцев. Если это и божественное провидение планировало встречу двух ученых, то оно выбрало довольно извращенный метод: Кеплер был изгнан из Граца и направлен в объятия Тихо по причине религиозных преследований. Хотя сам Кеплер постоянно осмеливался читать Господни мысли, он никогда не выразил благодарность за эту достойную Макиавелли стратагему.

Этот последний год в Граце – последний год столетия[217] – и вправду вынести было очень трудно. Юный эрцгерцог Фердинанд Габсбург (впоследствии император Фердинанд II) решил очистить австрийские провинции от лютеранской ереси. Летом 1598 года школу Кеплера закрыли, а в сентябре всем проповедникам и преподавателям лютеранского вероисповедания было приказано покинуть провинцию в течение восьми дней под страхом потери жизни. Всего одному из всех них было выдано разрешение вернуться, и этим одним был Кеплер. Его изгнание, первое из нескольких, длилось менее месяца.

Причины, почему для него сделали исключение, были довольно-таки любопытными. Сам Кеплер (в письме к Маэстлину от 8 декабря 1598 года) говорил, будто бы эрцгерцог был "доволен моими открытиями", и это было причиной приязненного отношения к молодому ученому при его дворе; с другой стороны, будучи математиком, он занимал "нейтральную позицию", что отделяло его от остальных преподавателей. Только все не было так просто. За кулисами у Кеплера имелся могущественный союзник: орден иезуитов.