Лунатики

Когда представления Платона тронули архетипную струну, они продолжили реверберировать на самом неожиданном уровне значений, что, временами, поворачивали оригинально задуманные послания на все сто восемьдесят градусов. И в связи с этим, можно даже осмелиться сказать, что это именно Платон и привел к Грехопадению философии, которое сделало его последователей глухими к гармонии природы. Грех, приведший к Грехопадению, заключался в разрушении пифагорейского единения натуральной и религиозной философии, отказу от науки как способа поклонения, в разрыве самой природы Вселенной на гнусную низину и эфирные высоты, сложенные из различных материалов, управляемые совершенно различными законами.

Этот вот "дуализм безысходности", как можно было бы его назвать, в средневековую философию был привнесен неоплатониками. И был он наследием одной обанкротившейся цивилизации: Греции эпохи македонского завоевания, переданной другой обанкротившейся цивилизации: латинскому миру эпохи его завоевания германскими племенами. Начиная с третьего века нашей эры и вплоть до конца Империи, неоплатонизм, не знающий никаких конкурентов, правил тремя ведущими философскими центрами тогдашней Ойкумены: Александрией, Римом и афинской Академией. В ходе этого процесса естественного отбора в царстве идей, который мы уже видели в работе, Средние Века взяли для себя в неоплатонизме именно те элементы, которые взывали к их собственным мистическим стремлениям к Царствию Божьему, и которые отражали их потерю надежды в этом мире, как "самом низинном и гадком элементе в схеме вещей", в то время как более оптимистические аспекты неоплатонизма просто игнорировались. Что касается самого Платона, в переводе на латынь был доступен один лишь "Тимей

", этот шедевр двусмысленности (знание греческого языка попросту умирало); и хотя Плотин, наиболее влиятельный среди неоплатоников, подтвердил, что материальный мир до какой-то степени включает в себя доброту и красоту его создателя, более всего запомнился своим высказыванием о том, что сам он "краснеет от стыда, поскольку обладает телом". Именно в такой вот искаженной и экстремальной форме неоплатонизм был поглощен христианством после распада Римской Империи, после чего сделался основным связующим звеном между античной и средневековой Европой.

Драматическим символом такого сплавления является глава в "Исповеди" Святого Августина, в которой он описывает, как Господь "вступил на путь мой посредством определенного человека – "надутого чудовищной гордостью"[72]

– нескольких книг платоников, переведенных с греческого языка на латынь". Их влияние на автора было столь велико, что "вразумленный этими книгами я вернулся к себе самому и руководимый Тобой вошел в самые глубины свои"[73], после чего автор встал на путь обращения. Правда, хотя обращения Августин и жаловался на то, что неоплатоники так и не поняли, что Слово стало Плотью во Христе, особой помехи это уже не представляло. Мистический союз между Платонизмом и Христианством был окончательно реализован в "Исповеди

" и "Граде Божием".

Современный переводчик "Исповеди

" писал об Августине:

В нем Западная Церковь произвела первого вершинного интеллектуала – который оставался таким на протяжении последующих шести сотен лет… Что он означал для будущего, можно было только отмечать. Все те люди, которые вели Европу в течение шестисот или семисот лет, подпитывались им. Мы видим папу Григория Великого в конце шестого века, который читает и перечитывает "Исповедь". Мы видим императора Карла Великого в конце восьмого века, использующего "Град Божий" как нечто вроде Библии[74].