Лунатики

Теперь я должен сказать несколько слов об аристотелевской физике, поскольку это существенная часть средневековой Вселенной. Пифагорейцы показали, что высота тона зависит от длины струны, и тем самым указали способ математической обработки физических данных. Аристотель развел науку и математику. Для современного мыслящего человека самым удивительным во всей средневековой науке является то, что она совершенно игнорирует числа, веса, длины, скорость, длительность, количества. Вместо осуществления наблюдений и замеров, как это делали пифагорейцы, Аристотель сконструировал, пользуясь методикой априорных рассуждений, которую он сам же столь красноречиво осуждал, странную систему физики "аргументируемой из мнений, а не из фактов". Восприняв идеи из своей любимой науки, биологии, он приписал всем неодушевленным объектам целенаправленное стремление к концу, который он определил врожденным свойством или сутью вещи. Камень, к примеру, обладает земной природой или сутью, и в то время, как он падает по направлению к центру Земли, он увеличивает скорость по причине нетерпения попасть "домой"; зато пламя стремится вверх, поскольку его домом является небо. Таким образом, всякое движение и всякое изменение в общем – это реализация того, что потенциально существует в природе вещи: а указанные движение и изменение – это переход от "потенции" к "действию". Вот только этого перехода можно достичь только лишь с помощью некого другого фактора, который сам по себе является "действием"[106]

; так древесину, которая является потенциально горячей, действительно

горячей можно сделать только посредством огня, который действительно

горячий. Точно так же, объект, движущийся из точки А в точку В, находясь "в состоянии потенции по отношению к точке В", может достичь точки В только лишь с помощью активного движителя

: "все, что ни движется, должно двигаться посредством другого". Всю эту ужасающую словесную акробатику можно свести в заявлении, что вещи могут двигаться лишь тогда, когда их толкают – что одновременно и просто, и неправдиво.

И действительно, аристотелевское omne quod movetur ab alio movetur - все, что ни движется, должно двигаться посредством другого – становится основным препятствием для прогресса науки в Средние Века. Сама идея того, будто бы вещи движутся, родилась, похоже – как заметил современный исследователь (Г. Баттерфилд "Происхождение современной науки", Лондон, 1949, стр. 14) – при наблюдении за требующим огромных усилий передвижением запряженных волами повозок по гадким греческим дорогам, где трение было настолько велико, что полностью уничтожало силовой импульс. Но вместе с тем, греки стреляли из луков, метали диски и копья – потому-то и предпочли игнорировать тот факт, что как только начальный импульс был передан стреле, та продолжает свое движение, хотя ее никто и не толкает, пока притяжение не доведет дело до конца. В соответствии с аристотелевской физикой, стрела, в тот самый момент, когда прекращается ее контакт с движителем – тетивой лука, должна была упасть на землю. На это сторонники Аристотеля дали такой ответ: как только стрела начинает двигаться, подталкиваемая тетивой лука, она создает возмущение в воздухе, что-то вроде водоворота, который и втягивает стрелу, нес ее вдоль направления полета. Только лишь в XIV веке, спустя семнадцать сотен лет, появилось возражение, что возмущение воздуха, вызванное запуском стрелы, не может быть достаточно сильным, чтобы стрела могла лететь против ветра; и далее, если лодка, которую оттолкнули от берега, продолжает двигаться только лишь потому, что ее толкнули вдоль возмущения в водном потоке, вызванном самой лодкой, тогда начальный толчок был бы вполне достаточен, чтобы та пересекла океан.

Нежелание замечать тот факт, что движущиеся тела стремятся продолжать свое движение до тех пор, пока они не будут остановлены или отражены, предотвратило появление настоящей научной физики вплоть до времен Галилео[107]. Необходимость в том, чтобы каждое движущееся тело постоянно сопровождалось и подталкивалось движителем, сотворило "Вселенную, в которой невидимые руки постоянно находились в работе" (Баттерфилд в цитируемой книге, стр. 7). На небе была нужна бригада из пятидесяти пяти ангелов, чтобы поддерживать вращение планетарных сфер; на Земле всякий камешек, катящийся вниз по склону, и каждая капля дождя, падающая с неба, нуждались в квази-разумном замысле, функционирующем в качестве "движителя", чтобы перейти от "потенции" к "действию".