Лунные кружева, серебряные нити

— Любовь? — она рассмеялась. — О, дитя, ты ещё так мало знаешь о жизни! И, кстати, я ведь отсылала тебя в Белобрег с важным заданием, а ты пропала. Кто в этом виноват, если не сведший тебя с ума мужчина?

— Простите, что подвела вас, но я ни о чём не жалею.

— Что ж, это твой выбор. Ты сама плетёшь кружева своей судьбы. Буду рада вновь увидеть тебя. Зимой. А захочешь раньше — двери всегда открыты.

— Спасибо, очень рада была видеть вас.

— Я тоже, Ладомира.

Она опять занялась пересадкой растений, из чего я сделала вывод, что аудиенция окончена, и направилась к выходу.

Завидев во дворе всё ту же женщину у башенки с барельефом в виде лежащего на рогах буйвола полумесяца, я направилась к ней.

— Ты уже покидаешь нас?

— Да, мне пора. Скажите, а Луноликая… она передвигается только в этом кресле?

— Ей нелегко ходить. Луноликой очень много лет, ты даже не представляешь, насколько она стара. Это неизбежно. Рано или поздно, в нашем случае — поздно, старость настигает каждую из нас, что символизирует время убывающей луны. В это время мы достигаем мудрости. Ты уже достигла детородного возраста — полнолуния, это пора наивысшего расцвета женского начала, и твоя пора продлится очень долго.

Я улыбнулась:

— Что ж, я, пожалуй, пойду.

— Погоди, — Райна замялась, — я беспокоюсь за тебя. Ощущаю нависшую над тобой опасность, возможно, даже смерть…

— Вы сказали, моя пора продлится долго. А насчёт опасности — она уже миновала. Сегодня на меня чуть не упало дерево, а потом я свалилась с лошади. Впредь буду осторожнее. Спасибо. Может, зимой еще свидимся.

— Тебе будет трудно добираться сюда зимой, особенно учитывая твоё нынешнее состояние. Береги себя.

Я шла к воротам, раздумывая над её словами. Действительно, зачем мне возвращаться? У меня всё хорошо, самый дорогой и близкий человек рядом. Оттого, что я вспомню какие-там гадания, жизнь моя не изменится. Так зачем же пробираться по занесённым снегом дорогам и колотиться от холода ради этого?

Выйдя из арки, я была приятно удивлена: под сосной лениво жевали сухую траву Котлета и вернувшийся блудный Иней.

Увидев меня, Данияр подался навстречу:

— Уже управилась? Ну, что узнала?

— В общем-то, ничего нового.

— Выходит, зря ехали?

— Нет, почему же, это путешествие было отнюдь не лишним. А Инея ты где нашёл?

— Сам вернулся, дурачина. Обратно на нём еду я. Хотел напоить лошадей, но эта истеричка не подпустила меня к озеру, — он махнул рукой в сторону стоящей за лотком девушки. — Священное оно какое-то. Я поинтересовался, не плещутся ли они в нём голышом во время полнолуния. А она почему-то обиделась.

— Идём, — потащила я его за рукав, — не смущай бедную девушку.

Общим решением было не останавливаться в Златоселище, а скакать до самой Ковани, прямиком к Кастусю. Но всё же пришлось остановиться в корчме на окраине городка, чтобы дать лошадям отдых, а также воды и овса. Да что таить, мы и сами вымотались не меньше. А учитывая, что на моём теле уже начали проявляться полученные благодаря Инею синяки, то колотиться в седле было просто невыносимо, и поясницу я уже совсем не чувствовала. Однако после сытного ужина возвращаться в седло совсем не хотелось. Когда Данияр вышел на улицу отвязывать лошадей, я поплелась следом, решив убедить его заночевать здесь.

Но удача снова улыбнулась нам. Из Златоселища в сторону Ковани возвращалась запозднившаяся телега, хозяин которой ужинал, точнее выпивал, в этой же корчме. Он сам и узнал нас. Как оказалось, мужичок гулял вместе с нами на сельской свадьбе в Терени.

Когда мы погрузились на пустую телегу, подстелив на твёрдые доски солому и привязав позади наших лошадок, на улице уже темнело. По краям телеги болтались два фонаря, их тусклого света вполне хватало для освещения бегущей через леса-поля дороги. Мужичок, правивший лошадью, распевал во всю глотку заунывные песни. Голос у него был довольно противный, да и медведь хорошенько потоптался по его оттопыренным ушам. Но, не смотря на эту какофонию, я быстро уснула, поджав ноги и укрывшись своим плащом.

Глубокой ночью мы въехали в поселище. Уже протрезвевший мужичок растолкал нас, сообщив, что это конечная остановка.

— Терень? — с трудом разлепила я глаза.

— Так и есть. Я — домой. Всех благ.

— Ой, а мы так и не купили подарки молодым! — спохватилась я.

— Зачем подарки? Они уже разбежались, — махнул он рукой.

— Как разбежались? Свадьба день назад была!

— Да поругались, прям на свадьбе, когда нужно было друг друга ласковыми словами называть.

— И где логика?

— Когда рыбки-птички-солнышки закончились, жених свою молодуху «пышечкой» назвал. А та обиделась, что толстухой дразнит, и выдала всё, что о своём дурне думает. Ну, а тот в ответ. В общем, поругались, да по мамкам разбежались.

— Это ничего. Помирятся. Нужно с ними поговорить.

— Лада, — жалобно протянул Данияр, — а можно они сами разберутся, без тебя?

— Можно, можно. Я просто так сказала.

— Так что? Едем или тут заночуем?

— Едем. До Ковани всего ничего осталось.