– Конечно! Моя лучшая подруга страдает так, что учиться не может и кусок в горло не лезет. Да я могу в ад спуститься и принести тебе аленький цветочек оттуда, если захочешь. Короче, сделаю все, что в моих силах.
– Пэк Онджо, твоя доброта не знает границ, но ты правда думаешь, что этот зануда будет с тобой говорить? И кстати, прости уж, но кусок в горло мне лезет прекрасно. Аппетит у меня всегда отменный. И вообще, когда грустно, надо больше есть. А то станет еще грустнее. Вот вчера вечером я взяла теплый рис, положила на него ароматную свининку… Мм… Вкус потрясный, мясо так и таяло во рту. Папа сказал, что я слишком много ем и пора бы мне скорее съезжать из дома.
– А тебе не обидно, когда папа тебе такое говорит?
– Не-а. Мясо-то мне сам папа и жарил.
Да уж, у нее с папой сразу наладились хорошие отношения. И откуда берется такая связь? Отчим для Нанджу был ближе, чем настоящий отец. Кстати, если присмотреться, Нанджу действительно заметно покруглела.
– Госпожа Хон! Да ты у нас, оказывается, заедаешь горе! Так не пойдет! Можно же и в колобка превратиться. А ну быстро гони имя и номер! – взвыла Онджо, как пожарная сирена.
– И что ты ему скажешь? Мол, из-за тебя моя подруга совсем раскисла, встреться с ней, пожалуйста?
– Эй, Хон Нанджу, ты настолько меня недооцениваешь?
– Его зовут Чон Ихён. А номер я тебе эсэмэской отправлю.
Лето только начиналось, и вечера стояли прохладные. Завтра суббота. Экзамены уже закончились, а когда люди отдыхают, они обычно становятся добрее. Онджо решила для начала отправить Ихёну сообщение. Если он проигнорирует и ее попытку, то Нанджу обещала окончательно забыть о нем. Сказала, сделает так, что Онджо останется только воскликнуть: «Why so cool?»[11]
Онджо специально написала такое краткое сообщение и не стала добавлять никаких смайликов. Ей показалось, что Ихён не любит излишеств. Она нажала «Отправить». На этот раз ощущения отличались от тех, что Онджо испытывала, выполняя поручения клиентов. Как бы это назвать, такое приятное волнение? Интересно, этот зануда ответит? «Если он правда судьба Нанджу, я их сведу во что бы то ни стало!» – пробормотала Онджо себе под нос, отпивая глоток маминого цитрусового чая. Нос защекотал приятный аромат.
В последнее время из мамы так и била энергия. Они виделись только по утрам и вечерам, но Онджо была уверена: что-то в маме явно поменялось. Хотя из двадцати четырех часов в сутки они находились в одном пространстве только полчаса, этого хватало, чтобы заметить изменения. Мама казалась постоянно глубоко погруженной в свои мысли. Насколько Онджо знала, так ведут себя люди, у которых появился какой-то секрет.
Онджо проснулась утром от будильника и хотела было встать, но замерла. От осознания того, что сегодня суббота, все тело мгновенно размякло. Онджо улеглась обратно в кровать и вдруг вспомнила про эсэмэску, отправленную вчера зануде. На экране телефона горела иконка непрочитанного сообщения. Со стучащим сердцем Онджо открыла мессенджер. Нанджу спрашивала, написала ли она вчера Ихёну. Интересно, подруга хотя бы спала ночью? Вчера перед тем, как расстаться, Нанджу заявила, что это самая сложная проблема, с которой она столкнулась за всю свою жизнь. Онджо в ответ расхохоталась и спросила, сколько подруге лет, чтобы уже сейчас говорить про всю жизнь. Докучливая госпожа моментально превратилась в чувствительную барышню и пробормотала, что больше ничего не расскажет Онджо.
Сообщение от Ихёна пришло ровно через семнадцать часов, вечером субботы.
Разумеется, он тоже написал просто и без всяких смайликов. Сердце Онджо сделало сальто в воздухе и окатило ее волной восторга всего лишь из-за того, что Ихён удосужился ответить. Но она не может прийти к Нанджу только с этим. Если он все-таки написал ей после семнадцати часов молчания, возможно, он готов пойти на контакт. Онджо хотела сразу ответить ему, но подумала, что будет лучше немного подождать. Этим она без слов хотела показать зануде, что значит мучиться ожиданием. Хотя, судя по поведению Ихёна, скорее всего, ему будет все равно.