Магия Голоса

Когда я пришла в сознание, обнаружила, что мои руки и ноги туго, до боли, связаны, во рту кляп, а тело привязано к спине орка, степного, судя по характерному, специфическому запаху. Этот орк осторожно и неслышно, но достаточно быстро бежит по ночному лесу. Моё тело, оплетенное веревками, абсолютно неподвижно, но шея и голова свободны. Воспользовавшись этим, я повернула голову влево — рядом бегут два орка. Врождённое чувство подсказало, что сзади, за моей спиной, ещё один. Повернула голову вправо — ещё два. Ой! Один из них Владыка!

Поймав мой ошарашенный и испуганный взгляд, он зашептал:

— Тихо-тихо-тихо… не будешь сопротивляться, не пострадаешь…

Страх и гнев боролись в моей душе. Вот ещё, чего удумал, «не сопротивляться»! Буду! Как только представиться возможность! Я протестующе замычала.

— Тихо… — вновь зашептал он недовольно, но с каким-то ликующим, фанатичным азартом в глазах, — не заставляй опять лишать тебя сознания.

Ладно, пока не буду. Надо обдумать своё положение и ситуацию в целом. Неужели, вся эта попытка вторжения орков, только отвлекающий манёвр? Как же надо бояться гнева Владыки, чтобы пойти на такую массовую смерть? Не может быть, чтобы из-за одной меня Владыка обрёк на смертоубийство столько орков! Но тогда зачем он здесь? И зачем похитил меня? Хотя Горус ведь сказал, что поступил бы так же. Но ради чего я так нужна Владыке? Никогда не поверю, что такая холодная, бессердечная личность, вдруг, отчаянно и страстно полюбила меня и готова так рисковать собой. Так, на эти вопросы ответов пока нет.

Надо подумать, что мне делать, чтобы освободиться. Не получится послать Зов Горусу, с кляпом во рту. Я могу только негромко мычать, а этого недостаточно, чтобы использовать Голос, как проводник моего магического Дара. И физическое сопротивление шести воинам бессмысленно, даже на короткое время я их не задержу.

Парни, наверняка, уже ищут меня по кустам, но как быстро определят верное направление? А несут меня орки назад, на восток. К исходу ночи мы окажемся снова в районе Дозора, если только плот орков не припрятан где-нибудь ближе. Нет, это невозможно, мы, проходя мимо, не могли его не заметить. Если им удастся переправить меня на ту сторону, в Степь, никто меня не найдет и не спасёт, и я уже никогда не попаду домой. От бессилия и страшной перспективы у меня вырвался глухой, невнятный стон.

— Тихо-тихо-тихо… — почувствовав моё состояние, с насмешливым превосходством, снова зашептал этот отмороженный маньяк. — Сама виновата. Зачем убежала от меня? Глупая… сладкоголосая… моя малышка…

Они бежали всю ночь, изредка переходя на шаг. Дозор обошли лесом, по большой дуге. Могли бы так не стараться, внимание дозорных приковано к проливу, а не к лесу. Так что, здесь мне помощи не дождаться.

Утром, отвязав меня от спины орка и положив на землю, они ненадолго сели отдохнуть. Попили воды из небольших кожаных фляг, пожевали вяленое мясо. Меня не развязали, кляп не вынули, ни есть, ни пить не дали. Снова привязали к спине, теперь уже другого орка, и опять побежали на восток.

Наш лес очень опасен, особенно для чужаков. Он полон разнообразных, грозных, свирепых и ядовитых хищников. Один Титанур чего стоит! Где же вы все, ау!? Никого нет. Вот, везёт же, кому не надо! Впрочем, если встретится Титанур, и мне конец! Хотя мне и так, наверное, конец. Затёкшее тело, боль в связанных руках и ногах, жажда, понимание бессмысленности сопротивления, бессонная ночь, всё это погрузило меня в какую-то безнадёжную дремотную заторможенность, пришедшую на смену отчаянного страха.

Орки продолжали бежать на восток, миновав даже то место, где недавно располагался отряд Александрэля. Как они могут столько времени двигаться без отдыха и сна?.. — уже слабо, что-либо, соображая, удивилась я, погружаясь в сонливое забытье.

Очнулась тогда, когда меня стали отвязывать от спины орка. Затуманенным, тупой болью, взором посмотрела вокруг. Орки уже вышли из леса и, находясь на берегу пролива, усаживались на спущенный на воду плот. Я хотела хотя бы громко замычать в последней попытке протеста, но из пересохшего, травмированного кляпом горла вырвался болезненный, тихий и жалобный стон.

— Тихо-тихо-тихо… знаю, что тебе плохо… терпи… все попытки сопротивления бесполезны… я никогда не отдаю то, что должно принадлежать мне… — со скрытым торжеством в голосе, шёпотом сказал Владыка, касаясь губами моего уха.

Плот отчалил от берега, и шестеро орков мощно заработали вёслами, с чудовищной скоростью увозя меня от родного берега. Я бы горько заплакала от разрывающей душу тоски, но из-за обезвоживания, глаза остались сухими, а невыплаканные слёзы болезненным комом встали в горле, и я, опустив веки, отключилась от происходящего.