Магнит неприятностей

За исключением того, что он вспомнил одного подростка из еще более изолированного мира под названием Мотылек. Тот, кто пострадал от подобного непрошенного внимания и выжил только благодаря настойчивости, удаче, природному интеллекту и собственной решимости. Это и некий грубый, мощный, необъяснимый Талант, от которого он так же быстро избавился бы. Не раз этот крайне обездоленный юноша выживал только благодаря помощи других. Другие мирские люди.

Глядя на умоляющее, но манипулятивное лицо, смотрящее на него снизу вверх, он вовсе не был уверен, что этот Субар заслуживает такой помощи. Но он чувствовал, что по крайней мере один другой местный житель сделал это. Конечно, не было причин сообщать об этом Субару. Юноша либо открыл бы это для себя, либо остался бы беднее из-за того, что не сделал этого.

Несмотря на все опасности, которые он пережил, и все препятствия, которые он преодолел, его юность на Мотыльке была периодом бесконечных волнений и открытий. Все это казалось так давно.

Может быть, сказал он себе в мгновенной вспышке откровенности, чего он действительно хотел, так это хотя бы день или около того пережить это волнующее время, каким бы иррациональным и ретроградным ни было такое желание.

Конечно, вечно прозаический корабельный ум Учителя подумал бы, что дело обстоит именно так.

ГЛАВА

14

Если раньше Пигал Шаеб был недоволен, то его реакция на получение последней информации о небольшой группе молодых людей, которые оскорбляли, грабили и бросали вызов ему, теперь граничила с апоплексическим ударом.

Он, конечно, не показывал своих чувств. Не было ни криков, ни ругани, ни ругани. Это был не его путь. Шаеб был закрытой оболочкой, целым миром. Только некоторая твердость вокруг рта и у лба, едва заметное напряжение в его словах выдавали, что что-то было необыкновенно. Даже его ближайшие соратники с трудом заметили бы какую-либо разницу.

Однако внутри Шаеб был в ярости. Больше, чем месть, больше, чем возмездие, требовалось исправление. Гармония должна была быть восстановлена. Чтобы это произошло, ему нужно было точно и без возможности двусмысленности узнать, что, черт возьми, происходит.

Street Scrawn не стал откровенно скупать одну из своих владений и не сойти с рук. Один из их чуть более старших друзей не проник в охраняемый объект, не убил всех дежурных и не освободил виновных в первоначальном безобразии. Это не имело смысла. В очередной раз он вызвал уточнения измерений, основанные на записях сенсоров, которые были взяты из здания, где располагалась камера содержания. На них как можно подробнее изображен неизвестный молодой человек; намного короче младшего; стройная молодая женщина; и отличительный крылатый питомец более высокого нарушителя. Ни одного оружия не было видно.

Раздраженным взмахом руки он сменил вид, плававший в комнате, на тот, который показывал последствия вторжения троицы: бегущие пленники, дырявая стена, мертвые подчиненные. Разделяли два взгляда только таинственная вспышка и сопровождающая ее сотрясение. Как было осуществлено невыносимое перемещение из вида один в вид два? Люди, которым он платил за то, чтобы они пролили свет на такие вещи, в лучшем случае придумывали неубедительные объяснения. Скрытый импульс или звуковое оружие могли швырнуть Сакунталу сквозь стену, а людей-оперативников в потолок. Однако ни один из них не предложил достоверного объяснения загадочной вспышки.

Идентификация молодого высокого злоумышленника до сих пор оказалась невозможной. Ни в одном файле Shell на Визарии не было никаких записей о нем. Следовательно, он был либо гением в сокрытии личности, либо, возможно, пришельцем с другого мира. Хотя он еще не был готов отказаться от каких-либо объяснений, Шаеб обнаружил, что склоняется к первому. По крайней мере, это давало некоторое объяснение связи незнакомца с другими молодыми скримами. Для инопланетянина необъяснимым образом встать на их сторону не имело никакого смысла.

Но с другой стороны, напомнил он себе в сотый раз, ничто в этом неприятном и трудноразрешимом вопросе не имело никакого смысла.

Даже если высокий юноша был каким-то мошенником-профессионалом, то, что он встал на сторону молодых заключенных, было трудно объяснить. Если только, сказал себе Шаеб, другому юноше каким-то образом не удалось собрать достаточно доверия, чтобы нанять профессионала. Тем не менее, это был смелый (или безрассудный) профессионал, который возглавил кучу уличных стычек против подпольного дома Шаеба. Если только его не держали в неведении относительно того, чьи интересы он оспаривал. Эта возможность, по крайней мере, имела натянутый, хотя и искаженный смысл.