Майор Вихрь

— Я понимаю вас верно, — ответил Берг, — просто я использую возможность шутить в разговоре с человеком, понимающим юмор. Увы, это — редкое качество... Мне кажется, что, если им предложу свои услуги я и в случае если они это предложение примут, мы войдем в контакты с высокопоставленными лицами красной разведки. А это куда лучше, чем ежели бы свои услуги им предложил унтер-офицер. По тому кругу интересов и по тем вопросам, которые они могут поставить передо мной, мы поймем их дальнейшие планы, а не местные интересы полка или в лучшем случае дивизии, противостоящей нашей обороне на том или ином участке фронта.

Шеф сидел задумчиво, поигрывал пригоршней карандашей, кусал верхнюю губу и щурил левый глаз.

Берг продолжал:

— Если эта наша операция пройдет успешно, думаю, Кальтенбруннер останется в высшей степени доволен нами.

Это было приглашением к танцу: Берг дал аванс на обоюдную славу.

Шеф гестапо положил карандаши на толстое стекло, зажмурил оба глаза и снял трубку телефона.

— Отто, — сказал он руководителю отдела A-II, — мы с Бергом задумали интересную работу. Поднимись к нам, пожалуйста, мы обговорим детали.

«Около десяти часов, — писал Берг, — мы сели поужинать.

Она. Я много думала над нашими разговорами.

Я. Ну и?..

Она. Поймите меня: я не могу поверить вашему честному слову. Мы однажды поверили вашему честному слову.

Я

. Кто это мы?

Она. Мы — СССР.

Я. Чьему слову вы поверили?

Она. Мы поверили честному слову немцев в тридцать девятом году».

Дальнейший разговор Берг записывать не стал, потому что он был следующего содержания:

«Берг. Немцев ли?

Аня. Кого же еще...

Берг. Если мне не изменяет память, то в одном из ваших официальных документов, конкретно в докладе Сталина, было сказано: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается...» Не надо путать одного человека и весь народ».

Всю дальнейшую часть беседы Берг воспроизвел полностью: