Мальчик из Уржума. Клаша Сапожкова

К приезду Сергея в доме побелили стены и печки. Сестры Анюта и Лиза вымыли пол, вымыли и протерли бумагой до блеска оконные стекла. В горнице на столе красовалась белая скатерть, которую стлали только на рождество и на пасху. Посредине стола в глиняном кувшине поставили огромный букет васильков — любимых цветов Сергея. От выбеленных стен, нарядной скатерти и цветов на столе маленькая бедная горница приняла праздничный вид и даже, казалось, стала больше и светлее. Все было готово к встрече Сергея.

Пароход приходил на пристань Цепочкино четыре раза в неделю, около двенадцати часов дня.

Но в день приезда Сергея пароход опоздал.

И когда Сергей пришел на Полстоваловскую, дома была одна бабушка Маланья. Старшая сестра Анюта ушла к подруге, а Лиза убежала на Уржумку купаться.

Бабушка, укрывшись шалью, дремала на лавке.

— Кто там? — закричала она, услышав в сенях чьи-то громкие незнакомые шаги.

— Свои! — ответил с порога мужской голос.

— Сереженька! Приехал! — ахнула бабушка.

Она поднялась с лавки и ощупью, держась за стену, пошла навстречу Сергею. Через минуту они сидели рядом на лавке. Старое морщинистое лицо бабки сияло.

— Большой, большой вырос. И тужурка форменная! И усы!.. Все как следует! Поглядела бы сейчас на тебя покойная Катя. — Бабушка заплакала.

И действительно, Сергей вырос и очень возмужал за последний год жизни в Казани. Широкоплечий и крепкий, в суконной форменной тужурке, с темными густыми волосами, зачесанными назад, он выглядел старше своих восемнадцати лет.

Вскоре вернулись сестры, и в доме зазвучали молодые, веселые голоса, а через час уже вся Полстоваловская знала о приезде Сергея. То и дело хлопала и скрипела старая низенькая калитка костриковского дома.

Пришла мать Сани, Устинья Степановна Самарцева, заглянул Пронька, забежали два соученика Сергея по городскому училищу. А под вечер явился приютский дворник Палладий. Он заметно постарел, и в рыжих волосах его, подстриженных в скобку, появилась седина.

Палладий поздоровался, поставил у дверей большую сучковатую палку, которую он называл «своим дружком», и уселся на табуретку против Сергея.

— Скажи, пожалуйста, техник-механик стал! — удивлялся Палладий. — Одиннадцать лет в приюте служу, а впервые вижу, чтоб приютский сирота в люди выбился.

Он почтительно разглядывал форменную фуражку, которую держал осторожно двумя пальцами за козырек.

Дворник долго сидел в гостях у Костриковых, пил чай с баранками, расспрашивал Сергея про Казань и ушел очень довольный тем, что Сергей выучился на «механика» и «не загордился».

Не успела закрыться дверь за дворником Палладием, как пришел Саня Самарцев. Саня был в новом костюме, в высоком накрахмаленном воротничке, подпиравшем подбородок, и в шелковом галстуке. В руках он держал тоненькую бамбуковую тросточку с надписью «Кавказ».

— Вот и наш кавалер пожаловал, — сказала бабушка Маланья.

И верно, иначе как кавалером Саню теперь и назвать было нельзя.

— Я тебя сразу и не узнал — ишь ты, какой франт, — сказал Сергей, обнимая приятеля за плечи.

— Вас, уважаемый Сергей Миронович, тоже узнать трудновато, — засмеялся Саня.

В первое же воскресенье товарищи встали в шесть часов утра и отправились на рыбную ловлю.

Город уже просыпался. Шли уржумские хозяйки с ведрами на речку. Звонили в соборе к ранней обедне. Домовладельцы подметали перед своими домиками улицу.

Товарищи дошли до реки, выбрали укромный уголок, разделись и бросились в воду.

Как хорошо было плыть по реке в это июньское жаркое утро! Вода была прозрачная, видно было песчаное желтое дно.

— Дальше учиться будешь? — вдруг спросил Саня, плывя рядом с Сергеем.

— Я не прочь, да только, сам знаешь, — кому пироги да пышки, а кому синяки да шишки.

— А то оставайся здесь. У нас в Управе вакансия регистратора освобождается. Хочешь, похлопочу за тебя?

— Не надо, — сказал Сергей.

Оба плыли несколько минут молча.

— Иван Никонович! — вдруг закричал Саня. — Иван Никонович!

Сергей увидел на берегу лодку, а в ней парня лет двадцати шести, с пышной русой шевелюрой. Студенческая выгоревшая от солнца фуражка сползла ему на затылок. Он вычерпывал из лодки воду железной банкой.

— Говорят, что он политический, — тихо сказал Саня. — Познакомить тебя?

Ивана Никоновича, студента Томского технологического института, Саня знал еще по Вятке. Знакомство состоялось. Этот день они провели втроем, а вечером втроем отправились в гости к политическим ссыльным.

Возвращаясь от ссыльных, Сергей вдруг сказал:

— Хорошо бы собрать знакомую молодежь да поехать по реке на лодке.

— Мысль невредная! — подхватил студент.

Через неделю был устроен пикник. На лодках поехало человек двенадцать: курсистки, студенты, гимназисты. Взяли с собой самовар, бутерброды, гитару. Поздно вечером на берегу Уржумки разложили костер, наварили ухи. Играли на гитаре, пели хором революционные песни, над рекой раздавались молодые голоса:

Нам не нужно златого кумира,Ненавистен нам царский чертог!

От костра на воде дрожали красноватые отблески.

Сергей стоял у костра и дирижировал зеленой веткой: