Маленький цветочный магазин у моря

Мы минуем «Голубую канарейку», уже закрывшуюся на ночь, но возле «Гирлянды маргариток» Бэзил неожиданно упирается.

Я к этому не готова, и рука едва не вывихивается от резкого натяжения поводка.

– Что случилось? – спрашиваю я пса, усевшегося на землю. – Тебе нужно кое-что сделать?

Я закатываю глаза. Ну я и докатилась.

Бэзил смотрит на меня, вяло моргая своими огромными карими глазами.

– Пошли, Бэзил! – Я тяну за поводок. – Ну, не упрямься, все же так хорошо было!

Но он не двигается с места.

И неожиданно начинает выть.

Это протяжный, громкий и жалобный вой, от которого у меня пробегает мороз по коже. Будто волк в лесной чаще. Но это всего лишь перекормленный старенький бассет, сидящий посреди булыжной мостовой в тихом приморском городке. Какие уж тут волки.

– Да что с тобой? – шиплю я, когда на нас оглядываются прохожие. – Зачем ты так делаешь?

Бэзил умолкает и бросается к цветочному магазину. И неистово скребется в дверь.

– Перестань! – требую я. – Мы ее только что покрасили! Пойдем!

Я снова тяну поводок, но без толку. Бэзил усаживается перед дверью и смотрит на нее.

– Ты хочешь войти? – спрашиваю я уже мягче, потому что до меня доходит, в чем дело.

Эмбер уже ушла, и я лезу в сумку за ключом. Бэзил энергично крутит хвостом, пока я отпираю дверь. Он врывается внутрь и с прытью гончей обнюхивает пол.

– Ее здесь нет, – говорю я. – Если ты ищешь Розу, Бэзил, то ее здесь нет.

Он не слушает меня и продолжает исследовать магазин. Как ни странно, почти ничего не опрокидывает. Похоже, Роза частенько приводила его сюда: он прекрасно ориентируется. Заглядывает даже в подсобку. И так мы доходим до конторки.

Бэзил подходит ко мне, опустив хвост, длинные уши метутся по полу. Взгляд полон укора, будто я виновата в том, что он не нашел здесь хозяйки. А потом он сворачивается в клубок под столом, и я гадаю, не там ли Роза отводила для него местечко, когда они были вместе.

– Ох, Бэзил, мне очень жаль… – Я сажусь рядом и глажу его. Вспоминаю, как это делала Лу, и чешу ему голову. Он немедленно прижимается ухом к моей ладони. – А, тебе нравится?

Я сижу под столом, скрестив ноги, и утешаю старого пса. Как тут хорошо без людей и без цветов, конечно. Корзины убраны на отремонтированный склад, и больше нечему пугать меня. Здесь только я, Бэзил и магазин.

– Хреново, когда кто-то умирает, Бэзил, – говорю я псу, сидя рядом с ним под конторкой. – Я знаю, каково тебе сейчас.

Бэзил смотрит на меня горестными глазами.

– Тебе, наверное, еще хуже. Ты ведь не знаешь, что случилось с Розой. То она была, то вдруг… ты живешь у кого-то другого.

Я легонько пихаю его.

– Но у Лу хоть какая-то движуха, верно? Хороший бонус в твои-то годы.

Бэзил зевает.

– Но ты тоскуешь по моей бабушке, потому и хотел зайти сюда, где вы бывали вместе. Наверное, нам всем этого хочется: побыть рядом с теми, кого потеряли. Хотя бы один последний раз.

Бэзил кладет голову мне на колени и закрывает глаза, а я протягиваю руку и дотрагиваюсь до сердца, вырезанного на деревянной доске.

Бунтари вместе навсегда…

Глава 19

Цветок груши – утешение

Мы с Бэзилом сидим рядышком под столом. Пес дремлет, тихонько посапывая и положив голову мне на колени, а я думаю о прошлом и настоящем Сент-Феликса. Но наконец спохватываюсь, что надо бы вернуться к Лу, узнать, как там Сюзи с щенятами. И я бужу Бэзила и уговариваю его снова выйти на улицу.

Мы заходим в сад Лу через заднюю калитку, я отстегиваю поводок Бэзила и наполняю водой его миску и обещаю принести с кухни какую-нибудь вкусняшку.

– Я на минутку, – говорю я, пока Бэзил удобно устраивается в корзинке. – Может, ты уже стал папой, да еще несколько раз.

Я слоняюсь по старомодной кухне Лу, обшаривая шкафы в поисках собачьих консервов. Наконец спотыкаюсь о полную упаковку жестянок и соображаю, что таких псов не прокормить баночкой «Цезаря», которой вполне хватало моей лондонской соседке с ее парой мопсов.

Я нахожу большую собачью миску серебристого цвета, наполняю ее едой и выношу Бэзилу. Он следит, как я ставлю угощение возле него, обнюхивает содержимое миски – и только. Похоже, решает съесть попозже.

– Не терпится детишек увидеть? – спрашиваю я. – Давай я узнаю, как там дела, а ты пока вздремнешь?

Бэзилу идея явно нравится. Он кладет голову на лапы, а я иду в дом, узнать, как Сюзи.

У двери в гостиную я застываю в нерешительности: может, постучаться? Насколько собаке во время родов нужно уединение? И тут мое внимание приковывает предмет, висящий на стене. Интересно, думаю я, разглядывая вышитое изображение душистого горошка. Работа похожа на ту, которую мы с Эмбер нашли в коробке среди журналов. Присматриваюсь: те же инициалы, В.Р., вплетенные в лепестки.

– Поппи, это вы? – слышится из гостиной голос Лу; я оставляю вышивку и вхожу.

Лу и Джейк сидят на полу возле корзины Сюзи.

– Входите, – зовет Лу, – все уже кончилось.

Я подхожу. Сюзи лежит усталая, но довольная, а рядом копошатся пять ее миниатюрных копий, отпихивающих друг друга лапками, чтобы подобраться к материнским соскам и получить как можно больше молока.