Маньяк и тайна древнего русского клада

Привязанная к пыточному столбу пожилая женщина тряслась от страха всем своим телом, совершенно не понимая, чем же она могла вызвать к себе столь пристальное внимание двух безжалостных отморозков; ее нижняя челюсть, от не единожды перенесенных микроинсультов, в моменты сильных волнений делалась непослушной, и Кондратьева никак не могла из себя выдавить ни одной членораздельной фразы, а только шмякала потрескавшимися губами и практически беззубым ртом, пытаясь задать волновавший ее вопрос. Наконец, ей удалось частично справиться с мучившими ее переживаниями, и она смогла произнести приемлемое для более-менее нормального восприятия выражение:

– Что Вам от меня нужно? Я уже давно нахожусь на пенсии, сижу на своей даче и никуда с нее не высовываюсь. Чем я заслужила такое к себе отношение?

– Вот это вполне деловой разговор, – назидательно вымолвил Вацек, утвердительно кивнув головой, – раз тебя, старая ведьма, так сильно заботит, что нам с товарищем нужно, – здесь главарь мотнул головой в сторону стоявшего чуть сбоку большого бандита, – я тебе сразу же объясню: в предпоследний год уходящего тысячелетия в больнице, где ты на то время работала акушеркой, рожала одна известная мне особа. Я не настолько наивен, бабка, чтобы предполагать, что ты вспомнишь всех, кто когда-либо прошел через твои руки, но тут есть одна замечательная особенность, какие, я уверен, встречаются не так уж и часто.

На этом моменте Валерий прервал свой многозначительный монолог и вперил внимательный взгляд в напуганную до ужаса оппонентку, из глаз которой не прекращаясь текли обильные слезы. Он подождал полминуты и, так и не услышав от нее само собой просящегося вопроса, продолжил:

– Я думал, что ты, презренная ведьма, удосужишься меня спросить, – что же это за такой интересный случай? – но видя твой испуг, прихожу к определенному выводу, что даже такая простая мысль не может построиться в твоей старой, дряхлой, давно «протухшей» башке. Тогда я тебе скажу прямо – та девушка умерла при родах; других же родственников у того ребенка не было, и меня в этом случае интересует совершенно обыкновенный вопрос: куда направили родившегося младенца?

На этих словах женщина замерла и даже на какое-то время перестала дрожать своим старческим туловищем, создавая впечатление, что она пытается что-то усиленно вспомнить, напрягая, не без прикрас сказать, уже подверженный разрушениям мозг, но, видимо, так ничего как следует и не припомнив, печально вздохнула и, снова подвергнувшись безудержной тряске, шепелявым голосом пробурчала:

– Да откуда же я вспомню?! В те злосчастные годы многие становились жертвами того времени и умирали как на родовой кушетке, так и по дороге в операционное отделение; много их было, и кто Вас конкретно интересует – я не смогу сказать даже в том случае, если вы назовете ее фамилию; с достаточной же уверенностью могу просветить вас только в одном – всех отказников и оставшихся без попечения деток в те жуткие «девяностые» отправляли в «Дом ребенка», что располагается в городе Шуя; скорее всего, и интересующий Вас малыш был направлен именно туда, а не в какое иное место. Это единственное, в чем я могу вам помочь, подробнее же – вы меня хоть убивайте! – я сейчас ничего не вспомню, может быть позднее, когда смогу несколько успокоиться и привести свои мысли в порядок… а пока только так.

– Извини, бабка, но мы с приятелем не сможем так долго ждать, когда же твои мозги встанут на место. Давай мы поступим следующим образом, – все равно мы хотели оставлять тебя тут привязанной, значит, в наших планах практически ничего не меняется – ты остаешься здесь, чтобы собраться с мыслями, а заодно и чтобы – не дай только Бог! – у тебя не возникла неразумная идея, способная помешать нам осуществить задуманное нами великое дело.

Получив через столько смертей и мытарств такие, казалось бы, простые и незамысловатые сведения, Вацек, определенно знавший, что по-другому возникло бы очень много ненужных вопросов и долгих препятствий, уже не видел необходимости продолжать с перетрусившей от ужаса женщиной эту затянувшуюся беседу, теряющую всякий дальнейший смысл и ставшую просто неактуальной; сплюнув сквозь зубы на землю, преступный авторитет резко повернулся всем своим корпусом и, сделав не вызывающее никаких сомнений движение головой, пригласил верного спутника следовать за собой; сам же он уже шел торопливым шагом направлялся к машине, а достигнув ее, тут же уселся на удобное пассажирское место. Большой человек, выказывая очень уж бросающееся в глаза раболепство, уселся на место водителя и, не дожидаясь оскорбительных выражений, запустил стартером двигатель, после чего поспешил вывести автомобиль на обратное направление. Созерцая такое непомерное желание перед ним «прогнуться», Валерий удовлетворенно заулыбался, воспринимая такие действия своего давнего друга, как очевидное желание загладить свою вину и восстановить в один миг утраченное доверие.