Маньяк и тайна древнего русского клада

– Все это, конечно, правильно, – не стала Елисеева спорить с этим вполне здравомыслящим человеком, умудренным еще и огромным жизненным опытом, – но на чем мы отсюда поедем – нельзя же постоянно угрожать всем огнестрельным оружием и заставлять людей с его помощью непременно и непреклонно подчиняться навязанной воле? Рано или поздно, но это обязательно сработает против нас, и вот тогда, – здесь прекрасная девушка печально вздохнула, – спасти нас уже вряд ли чего-то сумеет.

– Попробуй уговорить водителя «газели» перейти на вашу сторону, – назидательно посоветовал доктор, все более проникаясь участием к этим отважным и всеми силами пытающимся бороться за свои жизни людям, – тем более что он и так не выказывает каких-то серьезных возражений к своему такому, казалось бы, крайне необычному положению. Может, получится его как-то заинтересовать, и он станет помогать вам без каких-либо принуждений.

– Да, – кивнула Наташа в знак согласия головой, одновременно взмахнув своими роскошными, почти золотистыми, волосами, – пойду поговорю с ним: он вроде кажется человеком вполне надежным и не сбежал даже тогда, когда у него была такая возможность.

Бочков Виктор Андреевич, послушно сидевший запертым в своем же фургоне, в силу своего тридцатидевятилетнего возраста и излишней тучности, испытывал некоторые неудобства, находясь в замкнутом душном пространстве, где не было ни еды, ни в том числе и питья, в результате чего, хотя он и проникся некоторой симпатией к решительной и отчаянной девушке, несмотря ни на какие перипетии стремившейся во что бы то ни стало спасти своего раненного спутника жизни, все-таки вынужденный дискомфорт начинал приводить к тому, что его мысли все больше подвергались воздействию негодующих ноток; этому способствовало еще и то тягостное удручающее состояние, к которому обычно приводит человека долгое одиночество и бездействие. Поэтому, когда Елисеева открывала тяжелую дверь автофургона, мужчина, выражая свое явное недовольство, ворчливо промолвил:

– Вы мне хоть попить бы оставили, а то заперли в мрачной душегубке и совершенно забыли.

– Прости нас, Витя, пожалуйста, – виновато опустила книзу изумрудные глазки подошедшая девушка, значительно успокоившаяся из-за утешительного прогноза доктора и, стоит сказать, «подрастерявшая» ту пылкую волю, которая провоцировала ее на отчаянные поступки, – но сам пойми: я просто вынуждена была так поступать, ведь от того, как я буду действовать, зависела судьба еще одного человека, очень мне близкого и попавшего в беду по моей же беспечности. Однако я здесь не только за тем, чтобы перед тобой оправдываться либо виниться, а еще и с деловым предложением: мой раненый друг является успешным американским предпринимателем, и – я не сомневаюсь! – он меня поддержит в моем мнении, что ему в Российской Федерации нисколько не помешает опытный и умелый водитель, способный транспортировать на дальние расстояния всевозможные грузы. Ты как посмотришь на то, если я от его имени предложу тебе долговременную работу, предполагающую довольную солидную плату?

– Да я по большому счету согласен, – не стал Бочков долго раздумывать, отчетливо понимая, что ему сейчас делается одно из тех, что говорится, самых выгодных предложений, какие могут поступить только единственный раз во всей твоей долгой жизни, – только дайте воды напиться, а то, несмотря на апрель месяц, в этой мрачной душегубке стоит такая духота, что я попросту угорел и у меня во рту давно все полностью пересохло.

– Это еще от волнения и от перегоревшего в крови адреналина, – улыбнулась Наташа тому, что ей так просто удалось заручиться дополнительной поддержкой еще одного человека, ко всему тому же обладающего таким необходимым им автотранспортом, на котором можно свободно перевозить лежачего человека, – я и сама ужасно хочу пить, но пока об этом даже не думала.

После того как договор состоялся, Курасавин любезно предоставил в распоряжение беглецов небольшой односпальный матрац, способный удобно расположить на себе одного человека. Владлен Ильич помог переместить раненого в кузовную часть «газели» и, невзирая на все случившиеся перипетии, добродушно попрощался со своими новыми знакомыми, состоявшимися в этот раз образом настолько необычным, насколько и неестественным.

– Ну, вот вроде и все, – сказал он, когда прочная металлическая дверь в фуре была закрыта и настала пора прощаться, – я сделал то, что возможно было осуществить в такой ситуации, и, думаю, ваш друг непременно поправится; я составил список необходимых медикаментов, – в ту же секунду он протянул Елисеевой небольшой клочок бумаги, исписанный корявым, но вполне различимым почерком, – закупите их в ближайшей, попутной аптеке и дальше применяйте согласно инструкции – она написана тут же. Куда вы отправитесь – мне ни в коем случае не говорите, надеюсь, сами понимаете почему: я человек живой и абсолютно не уверен, как поведу себя в той или иной ситуации, особенно когда меня захватят и будут пытать бандиты; а такой возможности я, признаться, нисколько не исключаю.