Маньяк и тайна древнего русского клада

– Давай, Витя, уже по-простому – на «Ты», – выбираясь со своей стороны из машины, сказала прекрасная, невероятно милая девушка, невзирая на все свои непонятные и мучительные предчувствия сумевшая расплыться в одной из самых «очаровательнейших» улыбок, – и кстати, меня Наташа зовут, а совсем даже не Света… извини, но поначалу я не испытывала к тебе такого уж большого доверия и назвалась именем своей матери, – после чего, посчитав, что стерла все границы, мешающие дружескому общению, насупив прекрасный брови, с одной стороны все еще оттененные расплывшейся гематомой, перешла уже, по ее мнению, к более важному делу, – насчет твоего предложения «остановиться в этом мрачном строении» я выскажусь крайне категорично – оно мне не нравится! Не знаю почему, но почему-то мне совсем не хочется спускаться в эту угрюмую и пугающую постройку, словно что-то мне подсказывает, что делать этого ни в коем случае не рекомендуется. Поэтому мы поступим так, – она взяла небольшую паузу, над чем-то сосредоточенно поразмыслив, затем, видимо на что-то все же решившись, продолжила: – Поскольку место здесь, действительно, глухое и давно нехоженое, сама идея спрятаться в таком отдаленном укрытии, скажу честно, мне приходится по душе, только мы отъедим от этого дурного и убого здания немного в обратном направлении и попросту спрячемся среди непроходимой чащи, где пересидим необходимое время и спокойно дождемся, пока О'Доннелл очнется, а потом уже придумаем, что надлежит делать дальше, тем более что, как оказалось, он когда-то служил в американском спецназе и уже смог проявить себя как человек, достаточно подкованный в стратегической подготовке, – здесь Елисеева вновь на пару секунд замолчала, после чего, всего как следует обдумав, решила внести небольшое уточнение в свою только что сделанную протекцию: – А то, что он ранен?.. Так ему пришлось вызволять меня из самого «глубокого» бандитского логова и вести самые настоящие боевые действия с неприятелем, отчаянным, превосходящим в своей численности, более вооруженным и не менее подготовленным.

Закончив этот многозначительный и продолжительный монолог, Елисеева доброжелательно кивнула своему, как она уже не сомневалась, преданному спутнику, приглашая его занять свое место и побыстрее увезти ее от этого, как она считала, крайне жуткого места. На этот раз ее женская интуиция действительно не обманывала, ведь стоило ей послушаться водителя – и пусть даже и с трудом, но обогнуть поросшую кустарниками постройку – то с той стороны они бы обнаружили одиноко стоящую пугающую «семерку» сумрачного черного цвета; ну, а если бы и после этого вынужденным беглецам хватило смелости, и они зашли бы внутрь помещения, тогда, спустившись в подвал, попали бы как раз в тот самый момент, когда безжалостный и жестокий маньяк-психопат, воспользовавшись обыкновенным кухонным, но притом довольно прочным и острым ножом, захваченным им, между прочим, в квартире у Мерева, вырезал из груди прекрасной Марго ее еще трепыхающееся теплое сердце. Всего этого ни Наташа, ни ее верный спутник не знали, тем не менее, следуя какому-то невероятному девичьему предчувствию, она стремились побыстрее удалиться от этого странного, несомненно, ужасного места.

***

Почти в то же самое время Вацек брал на прицел своего пугающего вороненной сталью оружия заслуженную и уважаемую руководительницу детского приюта, расположенного в городе Шуя.

– Что Вы себе позволяете, – не выказывая никакого страха, промолвила уверенная в себе руководительница, за долгие годы прекрасно научившаяся подавлять в себе видимое волнение, – и кто Вы, вообще, такой?

– Этого тебе знать не нужно, – усмехаясь наполненной высокомерием улыбкой, прорычал грозным голосом Вацек, – может, сможешь, «стерва», сохранить свою жизнь, хотя это будет зависеть и еще от одного маленького нюанса – получится у нас с тобой найти общее понимание либо же нет.