Манящая корона

– Да уж! – со снисходительным благодушием протянул Шруберт. – Хвала богам, у тебя хватает ума это понимать.

– Так что ты решил, дорогой? – скрывая иронично-торжествующую улыбку, спросила жена.

– Пожалуй, я встречусь с ним. Конечно, его угрозы всего лишь дешевый, недостойный трюк: чего еще ожидать от человека, позорящего свой титул! Но хоть выслушаю, все-таки он тоже граф и член Совета…

* * *

Госпожа Мелона, к счастью, умолкла, поскольку раздавать руководящие указания и распекать нерадивую служанку с набитым ртом оказалось весьма затруднительно. Так что Эйрис смогла без лишней нервотрепки, наслаждаясь каждым кусочком, оценить вкус и качество домашних припасов Гермаха.

А оценивать было что! Из деревянного сундучка, поставленного на середину стола, были поочередно извлечены: копченый олений окорок, два увесистых кольца домашней колбасы, круг светло-желтого сыра. Потом на свет божий явилась продолговатая коврига еще теплого хлеба, с ноздреватой хрустящей корочкой, явно испеченная не раньше нынешнего рассвета. За ней последовали два глиняных горшочка, закрытых белоснежными тряпицами: когда их сняли, оказалось, что один до краев заполнен коричневато-золотистым тягучим медом, а второй – янтарным топленым маслом. Завершили эту череду изобилия три емкости с напитками: прямоугольный хрустальный графин с высоким узким горлышком, заткнутый конической пробкой, и две глиняные бутыли в оплетках из ивового прута.

– Вы уж не взыщите, госпожа Эйрис, собирались наспех, господин управитель велел, чтобы как можно скорее: мол, ребенок голодный… Вот и прихватили совсем немного, – смущенно оправдывался перед новоиспеченной нянькой простодушный парень. – Но вы не беспокойтесь, на новом месте всего вволю, а если чего не достанет, так из усадьбы его милости мигом привезут, вам стоит только пожелать…

– Почему это она будет желать?! – естественно, не утерпела госпожа Мелона. – Я тут главная! И когда наконец подадут обед?! Что за безобразие!

Эйрис торопливо, словно опасаясь, что волшебное видение сейчас растает, исчезнет бесследно, оставив лишь голую столешницу, схватила нож и начала резать ломтями ковригу. Она инстинктивно понимала, что такая поспешность не подобает няньке крестницы барона, но ничего не могла с собой поделать. Только сейчас, глотая набежавшую слюну и чувствуя головокружение от упоительно вкусных запахов, расползшихся по комнате, она поняла, как соскучилась по куску хорошего мяса.

Овощи – вполне сносная, здоровая еда, но если долгими месяцами не видишь ничего другого…

– За что мне только такое наказание?! – продолжала сотрясать воздух хозяйка. – По доброте душевной приютила эту бездельницу, дала ей крышу над головой, а она, тварь неблагодарная…

Кучер торопливо предложил позвать жену: дескать, пусть сама исполнит эту работу, к чему госпоже Эйрис утруждать себя, – но та, придвинув к себе окорок, только отмахнулась:

– Пусть кормит! Это ее главная работа…

Через пару минут на коленях у госпожи Мелоны лежало деревянное блюдо с ломтями хлеба, окорока и колбасы, и негодующие возгласы хозяйки, призывавшей громы и молнии на голову нерадивой и ленивой твари, наконец-то – хвала богам! – сменились приглушенным чавканьем. Истосковавшаяся по сытной пище вдова рыцаря накинулась на мясо с волчьей жадностью, позабыв про хорошие манеры.

Тогда и Эйрис, облегченно вздохнув, принялась за еду. Божественно соблазнительные ароматы так и подбивали отдать обильную дань этим яствам, но у нее хватило ума понять, что отвыкшему от мяса желудку это не пойдет на пользу. Поэтому она поела всего понемногу. Окорок оказался просто замечательным, ломтики нежной и в меру жирной колбасы просто таяли во рту, вкуснейший сыр привел в восторг, а завершил трапезу кусок хлеба, – пшеничного, не ячменного! – намазанный маслом и медом.

Окончательно поняв, что жизнь на склоне лет улыбнулась ей, растроганная Эйрис возвела глаза к потолку и молитвенно сложила руки, чтобы возблагодарить богов-хранителей за их благодеяние:

– О бог-отец и бог-сын, осененные святым… ик!

Ее искренний порыв был прерван самой неблагозвучной и вульгарной отрыжкой. Эйрис страшно смутилась, инстинктивно втянув голову в плечи: неловко-то как, да еще при постороннем… Ох ты святые угодники, да что же с ней творится: даже не догадалась предложить поесть кучеру, сама уписывала за обе щеки, а славному парню, привезшему эти вкусности, – известную фигуру из трех пальцев!

– Ты это… может быть… – сгорая от стыда, забормотала она, делая рукой приглашающий жест: мол, кушай, не стесняйся.

Кучер яростно замотал головой, словно отгонял от себя искусителя-безбожника:

– Не извольте беспокоиться, госпожа Эйрис, мы с женой сытые: перед тем, как выезжать, поели! А пить что пожелаете? Вот здесь, в графинчике, вишневая наливка, ее госпожа баронесса очень уважает, а в бутылях – вино. Наше, домашнее, не привозное какое-нибудь, отменного вкуса! У его милости отличные виноградники, от прежнего хозяина усадьбы достались. Самые лучшие вина, ясное дело, идут на стол господину барону, но и нам перепадает, грех жаловаться…