Манящая корона

– Истинная правда, пресветлый Правитель… – бормотал внезапно побледневший и покрывшийся испариной вельможа, перед мысленным взором которого представала виселица с трупом, облепленным стаей хрипло каркающего воронья.

– Я в этом и не сомневался, – после небольшой паузы, казавшейся казначею вечностью, согласно кивал Норманн. – Так как же, вы по-прежнему считаете, будто расходы на Тронный зал непомерно велики?

– Э-э-э… Пресветлый Правитель, я всего лишь человек, могу ошибаться… Сейчас, пожалуй, я в этом не уверен… Опять же, речь идет о престиже Империи, а его никакими деньгами не измерить!

– Вот именно – о престиже Империи. Отрадно, что вы это понимаете.

На некоторое время казначей успокаивался, благоразумно решив, что бунта может и не быть, а если даже он и случится, есть шанс спастись бегством или спрятаться в каком-то надежном укрытии. А вот навлечь на себя резкое недовольство и немилость Правителя – это верная смерть… Потом, получив очередной лист пергамента, исчерченный крупным угловатым почерком Норманна, с оттиском его личной печати и умопомрачительной суммой внизу, он снова мчался во дворец, умоляя проявить благоразумие и хоть немного уменьшить расходы.

– Пресветлый Правитель, ну к чему делать ножки трона из зуба нарвала?! И разве для украшения верха спинки непременно нужны бриллианты, да еще такие крупные и в таком количестве?!

– По-вашему, Правитель Империи должен принимать послов, сидя на дешевеньком стуле или табурете? – хмурился Норманн.

– Нет, конечно же!

– Тогда в чем проблема? Почему вы колеблетесь?

– За эти деньги можно купить два полных набора серебряной посуды для больших дворцовых приемов или четыре двухмачтовых корабля…

– Или десять карет вроде той, которую вы будто бы недавно преподнесли в дар своей любовнице… Естественно, вместе с десятью упряжками кровных лошадей! Но это же слухи, выдумки сплетников, не так ли? Всей Империи известно, что вы образцовый муж и семьянин, в противном случае я бы вам не позавидовал: нрав у вашей супруги не по-женски крутой, а ваш тесть – очень влиятельный человек, к тому же безумно любящий свою дочь… Почему вы побледнели, вам нехорошо? Может, позвать лейб-медика?

– Нет-нет, пресветлый Правитель! Немного закружилась голова, ничего страшного… Прошу прощения, сейчас все пройдет.

– Я понимаю: вас заботит состояние казны и все прочее… Конечно, если вы считаете, что инкрустированный бриллиантами трон с ножками из зуба морского зверя – недопустимая роскошь…

– О нет, пресветлый Правитель, я так не считаю! Ведь речь идет о престиже Империи.

– Вот именно! – благодушно кивал Норманн.

Когда работы в Тронном зале наконец-то были закончены, он повергал любого человека, впервые переступавшего его порог, в восторженное изумление. Даже эсанский посол, привыкший к роскоши и красоте дворцов своей родины, не смог скрыть чувств и вечером того же дня сказал секретарю:

– Это что-то грандиозное, неописуемое! Клянусь всемогущим Маррноком, я никогда и нигде не видел такого великолепия!

Король Эсаны, получив рапорт начальника секретной службы, которому, в свою очередь, направил шифрованное донесение секретарь посольства, был задет за живое таким заявлением. Не прошло и месяца, как верительные грамоты Норманну вручал другой посол, более хладнокровный и менее разговорчивый. Его предшественник, спешно отозванный на родину, растерянный и перепуганный, предстал перед своим повелителем, выдержал громокипящую бурю монаршего гнева и получил приказ как можно скорее представить подробное описание этого самого зала, а также присовокупить к нему возможно более точный рисунок, дабы лучшие мастера Эсаны могли немедленно приступить к переустройству дворца. Могущественнейшему королю мира просто неприлично принимать послов иностранных государств в менее роскошном помещении, чем у какого-то ничтожного Правителя маленькой и слабой страны, дерзостно именующей себя Империей!

Хольг хорошо понимал чувства незадачливого дипломата: когда его, еще мальчика, в первый раз привели в Тронный зал, все строгие наставления отца мгновенно вылетели из головы. При виде такой невероятной, божественной красоты и роскоши он просто застыл столбом на пороге, с округлившимися глазами и открытым ртом, что абсолютно не подобало отпрыску столь знатного семейства…

Потом он бывал в этом зале великое множество раз, но все равно не мог оставаться равнодушным, хотя чувства, конечно же, давно утратили первоначальную остроту и пылкость. Можно представить, что ощущали люди, впервые вошедшие сюда и к тому же оказавшиеся лицом к лицу с Норманном.

Вот это был настоящий Правитель, с большой буквы! Не то что его внук…

Пожилой гофмаршал, с величественной неторопливостью поднимая руку с жезлом, трижды стукнул им об пол. Гулкое эхо раскатилось под сводами зала.

– Член Тайного Совета, его сиятельство граф Хольг! – громко и четко произнес он его титулы и имя, после чего, отступив в сторону, слегка склонил голову, пропуская графа.