Манящая корона

Дворецкий Ральф, покачав головой, втянул носом воздух и сморщился, поспешно зажал ладонью рот: застарелый и неистребимый запах перегара, смешанный с каким-то дешевеньким благовонием, которым стоявшие перед ним мужчины тщетно пытались замаскировать свои дурные привычки, чуть не подействовал как рвотное. Придя в себя, он окинул помощника садовника и младшего конюха взглядом, полным плохо скрытого гнева и презрения. Те, дружно клацнув зубами и втянув головы в плечи, уставились на дворецкого со столь же плохо скрытым испугом.

– Вы, беспробудные пьянчуги, тунеядцы, лодыри! – загремел Ральф во всю силу легких, благо все это происходило в подвале графского особняка и соблюдать приказ о тишине было необязательно. – Позор своих семейств и всего рода человеческого! Двуногие бараны! Опять напились, несмотря на мой строжайший запрет?!

– Так… Это… Ну… – залепетали перепуганные слуги, трясясь, как хвосты только что упомянутых животных. – Мы ж немного… Боги свидетели, в меру!

– Я вам покажу «в меру»! Я вам такое устрою – пожалеете, что вообще родились на свет божий! Думаете, если господин Ральф добрый, так на его приказы можно класть и в ус не дуть?! Говорил вам, мерзавцам, что надоело прощать, что шкуру спущу, если еще раз напьетесь? Говорил или нет?

– Го… Говор… Говорили…

– А вы что сделали?!

– Так это… Ну, так ведь… В меру мы, в меру…

– Запорю! – дворецкий, топнув, затряс кулаками.

Слуги стали будто ниже ростом, мгновенно взмокнув от панического ужаса.

Допросная камера, где помимо прочего полезного инвентаря была и скамья для порки, находилась рядом, в каких-то тридцати шагах. И известие, что сегодня на этой самой скамье чуть не испустила дух провинившаяся кухарка Вейла, ныне законная жена бывшего сотника, а теперь рядового стражника Монка, с быстротой молнии облетело всю усадьбу…

Ральф, гневно сдвинув брови, умолк, стараясь прикинуть, дошла ли парочка до нужной степени испуга. Пожалуй, да.

– А теперь слушайте внимательно, бараны!

Слуги вытянулись в струнку, демонстрируя готовность слушать со всем усердием, чтобы, упаси боги, не пропустить ни словечка.

– Сейчас вы еще раз нарушите мой приказ, но уже по моему приказу, значит, это не нарушение приказа… Тьфу! Заговариваться из-за вас, уродов, начал! Чтоб вам пусто было, кретинам! Чтоб вам до конца жизни одну воду пить!

– Господин Ральф! – не сговариваясь, одновременно взвыли слуги, потрясенные столь ужасной, хоть и чисто теоретической, перспективой.

– Сорок семь лет уже господин Ральф! На чем я остановился?.. Ах да… В общем, вот вам отборное, выдержанное вино из личных запасов его сиятельства, мерзавцы, душегубы, сволочи, ненасытные утробы, сатанинские отродья, дегенераты, бараньи лбы, ублюдки дубинноголовые! Держите и возблагодарите богов за такую неслыханную удачу!

Двое мужчин синхронно вздрогнули и одинаково сглотнули слюну, освежая мгновенно пересохшие горла, не в силах поверить своим ушам и глазам. Потом так же синхронно отступили на шаг, замотав головами.

– Да берите же, что уставились как бараны на новые ворота! Берите, не то хуже будет! Лопнет терпение, и тогда уж проверю, что крепче: бочонок или ваши тупые черепушки, а он увесистый! – пригрозил дворецкий, протягивая им предмет, вынесенный из кладовой комнаты на глазах слуг.

Младший конюх, дрожа и беззвучно шепча молитвы, протянул руки и осторожно, как раскаленную железку, принял небольшой дубовый бочонок.

Помощник садовника перекрестился, глядя на дворецкого с благоговейным ужасом.

– Нечего на меня так глазеть, я в здравом уме! – взорвался Ральф. – А теперь слушайте мой приказ, дикари, отцеубийцы, людоеды… Ступайте на лужайку перед черным ходом, выберите местечко поудобней – и чтобы до полуночи все выпили! Повторяю: все до последней капли! Понятно вам, изуверы, безбожники, извращенцы?!

– П…По…Понятно… – еле выдавил помощник садовника, на лице которого огромными буквами было написано, что ему совершенно ничего не понятно.

– Господин Ральф… – плачущим голосом взмолился младший конюх, пытаясь вернуть бочонок явно свихнувшемуся дворецкому. – Может, лучше прикажете нас выпороть, а?..

– Вон!

Яростный вопль, многократно усиленный эхом, отразившимся от стен и свода подвала, произвел должное действие. Слуг как ветром сдуло вместе с бочонком.

Ральф откашлялся, осторожно потирая горло. Да, пожалуй, не стоило кричать с такой силой, голосовые связки-то свои, не чужие… Но эта парочка бестолковых олухов вывела бы из себя даже святого!

Хотя их недоумение и опасение вполне понятно: он на их месте тоже попятился бы, как праведник от искушающего его демона… И с чего это вдруг, позвольте спросить, граф так расщедрился? Более чем странно, необъяснимо…Хуже нет, когда смысл приказов господина непонятен! Это всегда нервирует и лишает покоя… В подобных случаях чувствуешь себя глупцом, недостойным быть рядом с таким великим человеком, как его сиятельство.