Манящая корона

Как тут было устоять? Тем более что человек, предложивший ему сотрудничество от имени Четырех Семейств, вроде бы не требовал ничего дурного, ничего, идущего вразрез с врачебной клятвой: только сообщать обо всем, что касается здоровья Правителя… Главы Семейств – такие же добрые подданные, такие же искренние патриоты отечества, им не безразлична судьба Империи.

Монеты с профилем его самого важного пациента блестели так заманчиво, были так близки – только протяни руку. Он позволил себя убедить и согласился. А через некоторое время ему стал ясен смысл горькой пословицы: «Коготок увяз – всей птичке пропасть»…

– Надо надеяться на лучшее, пресветлый Правитель, – голосом адвоката, утешающего приговоренного к смерти тем, что можно еще подать прошение о помиловании, сказал лейб-медик. – Я приготовлю особую микстуру, она должна помочь.

* * *

– Значит, разбойники придут этой ночью?

– Должны прийти, сынок, они ведь не знают, что их лазутчик оказался в плену и все рассказал. Злодеи думают, что наши люди будут спать, сморенные сонным зельем…

– И тогда они убили бы нас? Так же, как мамочку?

Голос малыша, задрожав, прервался.

Граф поспешно обнял сына, прижал к груди.

– Не бойся, дорогой. Мы сами их убьем. Они получат по заслугам!

Хольг никому не смог бы объяснить, почему вдруг открыл ребенку правду. То ли недетские слова сына «папочка, не обманывай меня» так подействовали, то ли вспомнил, что его шестилетний малыш – будущий граф, ему предстоит соприкоснуться не только со светлыми сторонами жизни, но и с темными, не только награждать, но и карать. А если богам будет угодно, судьба вознесет его еще выше… Как бы там ни было, он сначала велел гувернантке выйти, чтобы не охала и не причитала от страха, а потом откровенно рассказал сыну о готовящемся нападении на усадьбу, умолчав лишь о вещах, запретных для ушей малолетнего наследника. Например, при каких обстоятельствах сонное зелье могло попасть в котел с похлебкой для стражников и слуг…

– Вот видишь, сынок, я от тебя ничего не скрываю, у нас получился мужской разговор! – пошутил он, стараясь ободрить малыша. – Ты ведь тоже мужчина, правда? Храбрый и серьезный? Уверен, ты не боишься!

– Я не боюсь, папочка! – тихим, но твердым голосом отозвался сын.

– Вот и замечательно! А теперь я должен идти, проследить, чтобы все было сделано, как надо. Злодеи попадут в ловушку, мы отомстим им за твою маму, ни один не уйдет живым! Файна всю ночь просидит рядом с тобой, тебе не будет страшно.

– Файна сама испугается, папочка! Она хорошая и добрая, но трусиха.

Граф улыбнулся.

– Ладно, я пришлю к тебе своего секретаря Робера. Он тоже не храбрец, но все-таки лучше Файны!

– Хорошо, папочка.

– Спокойной ночи, дорогой…

Граф осекся, мысленно обозвав себя не самыми лестными словами. После того, что он наговорил ребенку, какой уж тут покой! Взрослый человек и тот глаз бы не сомкнул, вздрагивая от малейшего шороха.

Все-таки присутствие секретаря, наверное, успокоит сына…

– Подожди, папочка! Раз у нас мужской разговор, ты можешь выполнить мою просьбу?

– Какую просьбу, сынок?

– Прикажи Роберу, чтобы он разбудил меня, когда они придут.

– Зачем? – удивленно спросил Хольг.

Мальчик несколько секунд молча смотрел на него. Потом чуть слышно произнес:

– Я хочу видеть, как их убивают.

– Сынок! Ты что говоришь?!

Мальчик сверкнул глазами, став удивительно похожим на своего покойного деда.

– Я хочу это видеть! – упрямо повторил он. – Ведь они убили мамочку.

* * *

Люди Хольга были хорошо вышколены и про приказ господина не забывали. Но, святые угодники, как же им хотелось ругаться во все горло! Перенести двух мертвецки пьяных людей от задней лужайки к сторожевой вышке – пара пустяков, а попробуй-ка поднять их наверх, по узкой крутой лестнице…

– Целый бочонок высосали, твари! – с неприкрытым возмущением прошептал один из стражников, держащий за ноги младшего конюха. – Как только влезло! И ведь не бурду какую-нибудь, не кислятину! Даю голову на отсечение, такое вино не всякому дворянину по карману.

– Ты-то откуда знаешь? – зло прохрипел его напарник, осторожно нащупывая ногой очередную ступеньку.

– А я пальцем изнутри провел, и облизал. Милостивые боги, какой вкус, какой аромат! И было бы кому, а то этим… За что, за какие заслуги?!

– Тебя забыли спросить… Тьфу, все руки оттянул, кабан проклятый! Ему хоть бы хны, третьи сны видит, а нам надрываться!

Словно почуяв, что речь идет о нем, младший конюх дернулся, причмокнул губами и захрапел особенно громко, с рокочущими переливами.

– У-у-у, зараза! – прошипел стражник, с трудом удержав выскальзывающее тело. – Его бы не на руках, на веревке втаскивать!

– Да с петлей-удавкой… – охотно подхватил напарник, державший ноги. – А удавку – на шею! Сам бы накинул, с великой охотой…

– Гляди, как бы тебе не накинули! – негромко и в меру сердито прикрикнул вынырнувший из темноты Трюкач. – Делайте что приказано, а языки держите за зубами!

* * *

Входить в лабораторию, где граф проводил свои алхимические опыты, мог только дворецкий. Любому другому это было строжайше запрещено под страхом самого тяжкого наказания.