Марафон нежеланий

– Я использовала всю ту боль как топливо, но не проговаривала слово в слово. Знаешь, как будто бы зачерпывала ледяную воду из ручья, на несколько обжигающих, но не утоляющих жажды глотков. А сейчас мне кажется, что ты меня держишь за затылок, пока я опустила голову в этот ручей. Вот. Нужно немного выдохнуть.

– Ты хорошо работаешь с образами. Скажи, от этих строчек ведь что-то появилось внутри?

Он оставил холст и с тюбиком в руке подошел ко мне.

– Да, сердце быстрее забилось. И ком вот здесь, под ключицами, он почти не ощущается. Мне часто тяжело дышать из-за него. А сейчас как будто бы его разорвало бомбой.

– Бомбой вдохновения, да? Я ощущаю его как вспышку, как эйфорию посильнее, чем от любого наркотика. Сижу на нем лет с тринадцати. Твой ком, он вот здесь? Или чуть ниже? – Он провел ладонью по шее, ключицам и до живота.

– Нет, чуть выше, вот здесь. – Я сама направила его ладонь, пока он смотрел мне в глаза. Долго-долго и молчал, пока его губы чуть подрагивали в еле заметной ухмылке.

– Кто тебе еще стал близок здесь? Кроме Риты, конечно. Антон? М-м?..

– Антон? Почему?

– Я заметил у вас интерес друг к другу. Нет? С тобой он как-то по-другому общается.

– Мы с ним несколько раз сталкивались на рассвете и болтали. Может быть, поэтому? Ну, знаешь, на границе ночи и утра разговоры не такие, как всегда. Более искренние, открытые. Мне нравится «Антон в пять утра». Он разговорчивее, интереснее.

– И все?

Я кивнула. Мы стояли так близко, его ладонь все еще лежала у меня на груди. Хотелось говорить не об Антоне, вообще хотелось не говорить.

– Я думал, вы с ним вместе бродите по склону.

– Нет. – Я рассмеялась. Сказать или нет? – Я думала, что он ходит к тебе.

– Серьезно? – Он засмеялся, убрал ладонь и оперся о стену. – Почему?

– Ну, не знаю. Мне показалось, что у вас есть что-то общее.

Его глаза искрились весельем.

– Забавно, но нет.

Я приготовилась слушать его историю, но он снова сказал мне продолжать. Вернулся к холсту и впился обжигающими зрачками.

– Ничего не вышло. Кроме того, что я, слишком увлеченная будущим романом, очень плохо готовилась к ЕГЭ. Школу я окончила с серебряной медалью, мне так хотелось, чтобы мама сказала, что я лучшая. А она… она, конечно, рассказывала про это подругам, только все время забывала, какая у меня медаль, серебряная или золотая. «Серебряная, што ли?» – передразнила я мамин уральский говорок. В итоге по баллам ЕГЭ я не прошла ни на филологию, ни на журналистику. Пришлось подавать документы на свой запасной вариант – «менеджмент организации». Я…

– Ты не могла попробовать на следующий год? Зачем тебе вообще высшее образование?

– Не хотела расстраивать маму. Ну, знаешь, все они считают, что есть определенная схема, и если ты соскочишь со ступеньки, то уже не поднимешься.

– А если бы не мама, ты бы стала поступать?

– Да, наверное… Мне казалось, что в универе будут другие люди, более интеллектуальные, что ли…

Я пересказала ему свою увлекательную университетскую жизнь. Но он все равно вернулся к тому, с чего начался разговор. «Я ничего не забываю».