Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Согласно докладной записке УНКВД по Новосибирской области об итогах призыва в РККА трудпоселенцев от 3 марта 1943 г., 6,9 тыс. чел. из 10 084 призванных состояли на учете и подлежали снятию с него, а 3,1 тыс. чел. призывались из числа молодежи, уже снятой к тому времени с учета по достижении 16 лет. Призыв повлек за собой снятие с учета в общей сложности 19 147 чел. (в их числе 6031 мобилизованных в РККА, 3498 жен мобилизованных, 9618 детей до 16 лет). Около 900 чел. из числа призванных остались не снятыми с учета, поскольку по прибытии в воинские части большинство из них оказалось «отсеяно» по состоянию здоровья, примерно 30 чел. находились в розыске за дезертирство[475]. Определенное представление о действии механизма призыва в РККА и «отсева» подлежавших призыву дает отчет о проведении аналогичной кампании в комендатурах Алтайского края (докладная записка от 21 октября 1942 г.): «По наряду штаба СИБВО подлежало призыву до 35-летнего возраста годных к строевой службе 150 чел. За время призыва учтено этого контингента 274 чел. Отобрано 182 чел. Зачислено в части 153 чел. Получили отсрочки до 1 ноября с. г. как специалисты сельского хозяйства (комбайнеры и трактористы) 29 чел. Остальные отведены от призыва по физическим качествам и по политико-моральным соображениям». Далее шла информация о том, что в крае остается еще группа военнообязанных в возрасте до 45 лет, и давалось объяснение тому, почему они не вошли в число призываемых: «годные к нестроевой службе, снятые с воинского учета, не подлежащие мобилизации в РККА по национальным признакам и состоящие на активном оперучете»

[476]. Из вышеприведенных сведений следовало, что карательные органы стремились сочетать острую потребность армии в пополнении с весьма жесткой «фильтрацией» призываемых по двум базовым критериям — здоровье и лояльность режиму. При этом, очевидно, осознавалось, что «отсеянные» военнообязанные попадали во второй мобилизационный поток — трудовые мобилизации.

Обстановка военного времени диктовала возрастание масштабов и интенсивности использования трудового потенциала «трудссылки». В категорию трудоспособных, помимо взрослых от 16 лет и старше, стали включать и подростков в возрасте 14–16 лет. В частности, в справке ОТСП ГУЛАГ от 19 апреля 1943 г. отмечалось, что на начало 1943 г. доля трудоспособных среди взрослого мужского населения составляла 73 %, женского населения — 50 %, подростков — 55 %. Из них непосредственно на работах использовался труд 99 % взрослых мужчин, 95,2 % женщин и 75,2 % подростков. Отдельно учитывалось использование категории ограниченно трудоспособных лиц среди взрослого контингента. Процент использования их труда от учетной численности составлял 81,7 среди мужчин и 56,5 среди женщин. Для сравнения указывалось, что если в конце 1940 г. из числа трудоспособных на работах было занято 82,9 %, то к началу 1943 г. этот показа^{тель достигал 95 %}

[477]. В комендатурах Новосибирской обл. статистика зафиксировала следующие показатели: трудоспособное население исчислялось в 44 %, из этого числа непосредственно на работах был занят 91,7 %, что оказывалось несколько ниже среднесоюзного показателя. При этом данный показатель существенно колебался в различных секторах экономики. В угольной промышленности он составлял 86,8 %, в кустарно-промысловых артелях — 92,8, в сельхозартелях — 96,9, в лесной промышленности — 89,5, в рыбной — 93 %

[478].

В Омской обл. на тот же период (начало 1943 г.) доля трудоспособного населения составила 53 %, при этом в составе последнего фиксировалась категория «малотрудоспособные», доходившая до ⅓[479]

.

В Кузбассе, согласно данным комендатур на середину 1943 г., из учтенных 21 395 трудоспособных на работах было занято 19 484 чел.; из них практически полностью использовался труд взрослых мужчин (11 386 из 11 416 чел.). Несколько иначе обстояло дело с работавшими женщинами (6446 из 7491 чел.) и подростками (1652 из 2488 чел.).