Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

Под тем предлогом, что «обряды совершаются неизвестными людьми для горсовета», 14 мая 1936 г. решением Абаканского горсовета были запрещены собрания городской общины баптистов[270]. Абаканская община баптистов была зарегистрирована решением горсовета от 16 февраля 1932 г., в том же году на средства верующих был выстроен молитвенный дом. К моменту конфликта с властями в общине официально состояло 139 членов. В действительности требы отправлялись в 1932–1933 гг. приезжавшими в Абакан на непродолжительное время краевым уполномоченным Союза баптистов Э. О. Воженко и в 1935 г. — пресвитером Кемеровской общины баптистов И. А. Дородновым, о чем городские власти были заблаговременно проинформированы. В результате горсовет отдал приказание баптистам снести молитвенный дом к 1 июня 1936 г. «как не выдерживающий противопожарных правил», несмотря на то, что дом был выстроен в 1935 г. с его собственного разрешения и все соответствующие разрешения от пожарной охраны общиной были получены

[271]. В случае неисполнения распоряжения о сносе общине угрожали судом. Т. К. Скрипкин, член общины, направивший жалобу в Комиссию по культам, был убежден, что теперь тюрьмы баптистам не избежать в любом случае: не снесут — посадят, и снесут — тоже посадят, «потому что дом есть государственный и разорять его не позволят. […] Но горсовет на всякую такую непонятную уловку ставит верующих людей, чтобы разорить в их совести веру в Бога. Защищать веру нельзя, если кто выступит, второй раз побоится». Об арестах Скрипкин писал не понаслышке: в его жалобе перечисляются фамилии семи баптистов города и района, арестованных в 1935 г. за то, «что они молятся Богу»[272]

.

Власти активно пользовались тем, что общины зачастую приглашали проповедников со стороны, соглашаясь оплачивать их услуги.

Последние должны были получить разрешение на постоянное проживание, что давало местным органам широкую возможность для манипуляций. Так, в мае 1935 г. Москаленский райисполком Омской обл. санкционировал распоряжение о выселении проповедника Мироновской и Мирнопольской общин баптистов А. П. Левена, «как временно проживающего» в данной местности. Левен был приглашен общинами на служение в январе 1935 г. и зарегистрирован в райисполкоме как «служитель культа»[273]. От Новосибирской общины баптистов горсовет в 1936 г. требовал в каждом отдельном случае получения предварительно разрешения на проведение религиозных собраний, что вызвало критику со стороны Комиссии по культам[274]

.

Не все общины выдерживали давление со стороны государства. Зачастую верующие предпочитали отказаться от молитвенного здания, владение которым становилось тяжелым и опасным бременем. В таких случаях петиции местных властей рисовали, как правило, картину единодушного и сознательного разрыва с религией. Так, в январе 1933 г. все молокане с. Иудино Аскизского района «организованно» вышли из общины и передали молитвенный дом на «культурно-просветительные» цели[275]. Впрочем, отказ верующих от молитвенного дома и самороспуск общины в данном конкретном случае не спас их от репрессий. По обвинению в антисоветской агитации 27 декабря 1936 г. Особым совещанием НКВД к разным срокам лишения свободы были приговорены пятеро молокан, проживавших в с. Иудино.

Таким образом, в 1920-е гг. в церковно-государственной политике в СССР доминировала линия, направленная на разложение конфессий изнутри и провокацию конфликтов между различными религиозными течениями, завершавшихся разделением верующих на несколько противоборствующих лагерей. В 1930-е гг., вплоть до начала массовых операций, приоритет получают меры административного и финансового характера, мелочная регламентация и постоянный контроль над общинами на фоне хорошо поставленного органами ОГПУ — НКВД агентурного осведомления.