Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

Сирина сейчас нет в Нью-Йорке. Я видел его в июне, незадолго до его отъезда на ферму, по приглашению профессора Карповича. Он скоро возвращается, и я тогда спрошу его, состоятся ли его лекции в Калифорнии. Вы можете писать ему по адресу Толстой – Фаундэшэн, 16 289 4-я авеню, Нью- Йорк. <….> Сирин жаловался, что американские издатели дают авторам подробные инструкции: о чем писать, кого хвалить и кого ругать, какую развязку дать роману и т.д. На темы о русских беженцах никакого спроса нет: устарели. Но разлагающиеся Советы и разлагающаяся французская демократия, как тема чрезвычайно актуальная, думаю, покажется издателям «хорошим риском» [МЕЛЬНИКОВ].

В США, когда Алданов был редактором «Нового журнала», а Набоков одним из авторов, их связывало и крепкое деловое сотрудничество [ТРУБЕЦКОВА. С. 62–63], [БОЙД (II)]. Оба писателя внимательно следили за творчеством друг друга и обменивались в письмах отзывами на свои произведения (см. ниже). Более того, Алданов упоминается и в художественных текстах Набокова: в «Даре», например, встречается мимолетная отсылка к алдановской иронии. Цитируя «Дневник моих отношений с тою, которая теперь составляет мое счастье» Чернышевского, где упомянуто, что «жена Искандера… при получении известия, что мужа схватили… “падает мертвой”», Набоков от лица повествователя комментирует: «Ольга Сократовна, как добавил бы тут Алданов, мертвой бы не упала». В романе Набокова «Пнин» Алданов скрывается за эмигрантским писателем Алпатовым – о нем, а также о Бунине и Сирине беседуют русские гости на вилле Кукольникова.

Близким отношениям писателей не мешали ни несхожесть их литературных позиций, ни имевшее место в их случае несовпадение

двух совершенно различных характеров. Алданов, химик по образованию и автор исторических романов, был по природе своей дипломатом и дельцом от литературы. Он испытывал благоговейный трепет перед талантом Сирина, но в то же время страшился его, как страшатся всего колкого и непредсказуемого. Со своей стороны Сирин, отдавая должное интеллигентному скепсису Алданова и искусному построению его романов, понимал, что в этих романах нет магии, изначально присущей большому искусству. Однако он был всегда благодарен другу за искреннюю заботу и дельные советы, касающиеся публикаций произведений [БОЙД (I)].

<…>

…несмотря на «вспыльчивость и надменность, присущие Набокову, отчасти наигранные, отчасти являющие собой нечто вроде пародии, дежурной шутки», <…> в частной жизни он добр, любезен, «истинный джентльмен» [БОЙД (II].

Доброта и джентльменство позволили этим столь не похожим друг на друга людям и уважать друг друга, и дружить. Причем обоюдное уважение крепло по мере того, как крепла с годами их дружба. Вот, например, приписка Набокова к письму М. М. Карповича Алданову от 14 августа 1940 года, свидетельствующая о теплых чувствах к старшему собрату по ремеслу:

Дорогой друг, много хочется вам написать, но ограничиваюсь несколькими словами, чтобы не отягощать письма. Хочу вам только сказать, что скучаю по вас и люблю вас. Шлем с женой самый горячий привет вам обоим.

Ваш В. Набоков [ЧЕРНЫШЕВ А. (V)].