Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

никогда не был другом Н<ины> Н<иколаевны>, не целовал ей рук, не признавал в ней «сексапил» (имею в виду Ивана Алексеевича) и т.д. Но я приятельствовал с ней, ценя и приятельствуя с Ходасевичем. Многое в ней мне не нравилось, но я не мог отрицать ни ее ума (не даровитости), ни ее работоспособности и энергии. Как беллетристку я ее никак не ценил, – хоть и печатал <в «Современных записках» – М.У.>. В итоге – я никак не могу причислить себя к расположенным в ее пользу по той или иной причине. Я не только хочу быть, как каждый из нас, объективным» – или справедливым, но, думается,

и могу им быть в этом деле.

<…>

Я отнюдь не склонен придавать полную веру всем словам и заявлениям Берберовой. Кое-что в них меня даже возмущает (например, – полная безучастность к судьбе евреев вообще и примирение с отдельными случаями террора, свирепствовавшего с первого же дня: «Марианну услали сейчас же», – отмечает сама Б<ерберова>, – вплоть до того, как, вместе со всефранцузским умонастроением, изменилась и политическая ориентация Нины Никол<аевны>); другое же звучит неправдоподобно и даже комично: «мы (?) были слишком разочарованы парламентаризмом… Россия была с Германией в союзе – это тоже обещало что-то новое (?). Мы (?) увидели идущий в мир не экономический марксизм и даже не грубый материализм» и т.д. Это все разговоры для бедных» и – дисгармонирует с очень умно и ловко составленным документом.

Но если ВСЕ три основания, на которых покоятся наши суждения, формально опровергаются, мы не имеем, мне кажется, права настаивать на своих суждениях, не попытавшись их проверить. Что Б<ерберова> думала про себя, никто не знает и, в конце концов, не существенно. Существенно ее внешнее оказательство.

<…>

Второй пункт о «фон» М<акееве> представляется мне столь убедительно объясненным – и опровергнутым, – что я рекомендовал бы с ним не считаться <…>.

Наконец, третий пункт, о доме на Миромениль, убедителен только в том отношении, что Макеева никто к суду не привлек, не арестовал и проч. Несомненно, что он имел дела с немцами, жил ОТ немцев, даже если получал деньги в конторе Лувра. <…> Но я убежден, что в той или иной мере НЕ жили от немцев во время оккупации и режима Виши только немногие: либо «фанатики», либо счастливчики. Формально все общались через французские учреждения с немцами. И, потому, желая быть беспристрастным, я не стал бы поддерживать против Б<ерберовой> обвинения в коллаборации с немцами на том основании, что и она косвенно обогащалась и обогатилась «благодаря» Макеевским сделкам, или проделкам. Иметь большой особняк на Миромениль одно, иметь же там квартиру, хотя бы о 6 комнат, – совсем другое. – здесь и ниже [БУДНИЦКИЙ (IV). С. 156, 154, 157–162].