Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

«Вопрос об отношении социалистической революции пролетариата к государству приобретает, таким образом, не только практически-политическое значение, но и самое злободневное значение как вопрос о разъяснении массам того, чтó они должны будут делать, для своего освобождения от ига капитала, в ближайшем будущем»[161].

Ленин также решительно отбрасывает тезис, согласно которому государство якобы играет важную роль в национальном и социальном планах в качестве орудия компромисса между различными общественными силами и их интересами. Ленин атакует, в частности, те концепции, по которым развитие демократии будто бы открывает новые возможности для изменения характера государства, а демократическая парламентская республика становится-де той формой государства, в которой пролетариат сможет утвердить свою власть. В действительности, указывает Ленин, любое государство есть орудие эксплуатации угнетенных классов.

«В настоящее время империализм и господство банков „развили“ оба эти способа отстаивать и проводить в жизнь всевластие богатства в каких угодно демократических республиках до необыкновенного искусства… Демократическая республика есть наилучшая возможная политическая оболочка капитализма…»[162]

.

Даже всеобщее избирательное право «в теперешнем государстве» не способно «действительно выявить волю большинства трудящихся и закрепить проведение ее в жизнь»[163]. Демократическая республика действительно дает рабочим кое-какие преимущества, но она всегда будет «демократией для меньшинства», так что свобода «капиталистического общества всегда остается приблизительно такой же, какова была свобода в древних греческих республиках: свобода для рабовладельцев»[164]

. Более того, империализм, как «эпоха перерастания монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм»[165], небывало усиливает военно-бюрократический аппарат, ужесточает репрессии против пролетариата даже в самых демократических республиках.

Характеристика государства и его деятельности оказывалась предельно упрощенной и отражающей прежде всего лицо русского самодержавия. Великие социальные битвы рабочих, которые с середины XIX века способствовали изменению устройства и функций государственного аппарата во многих европейских странах, теряли в этой интерпретации свое существенное историческое значение. Однако в ленинской концепции революции эти его выводы оказывались вполне закономерными; они дополняли представление о содержании и целях европейской и мировой революции, а в России служили оправданием Советов как основы нового государственного аппарата.

Ленин утверждал, что ядро марксизма – это вопрос о диктатуре пролетариата, «т.е. власти, не разделяемой ни с кем и опирающейся непосредственно на вооруженную силу масс»[166]

. Однако следует напомнить, что, хотя большевики и добились нового революционного подъема, в чем им немало помогли условия абсолютистского государства, они все же находились под сильным влиянием демократической традиции российского освободительного движения. Большевистская программа 1917 года была проникнута открыто выраженным демократизмом[167], и основу их тактики до этого составляла борьба за завоевание большинства в Советах. Поэтому Ленин не мог представлять себе диктатуру пролетариата просто как государство, основанное на насилии; он отмечал в ней процесс «превращения количества в качество»: в ней демократия реализуется столь последовательно и полно, что государство – «особая сила для подавления определенного класса» – превращается в «нечто такое, что уже не есть собственно государство»[168]. Регулярная армия, полиция, бюрократия будут упразднены, но, естественно, в дальнейшем общество не сможет обойтись без администрации и иерархии, однако появится такой строй, при котором все эти задачи будут максимально упрощены и постепенно «отпадут, как особые

функции особого слоя людей»[169]. Останутся «представительные учреждения» и «выборность», но не будет парламентаризма как системы, «как разделения труда законодательного и исполнительного»; органы нового государства будут носить рабочий характер[170]. Примером такого государства была Парижская Коммуна 1871 года; подобное государство должно быть «государством Советов»[171].