Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Не будет преувеличением сказать, что Троцкий замыслил теорию перманентной революции – то есть революции отсталости – как единственно возможное решение этой дилеммы, иначе говоря – как единственный способ осуществления модернизации, и в то же время видел в этой революции единственно возможное следствие реализации той модели, которая определялась спецификой экономических, социальных и политических условий, характерных для России. Как еще можно было преобразовать Россию и избавиться от ее аномалий, если не путем единого непрерывного скачка в современный мир? И кто, как не рабочий класс, мог бы управлять и руководить ведущимся преобразованием? Самодержавие не хотело этого, средние классы не могли сделать этого в силу своего положения, крестьяне понятия не имели, как к этому приступить. По мнению Троцкого, российский пролетариат, хотя он и малочислен и небогат ресурсами, был в состоянии захватить власть при поддержке со стороны крестьянства. Но даже при такой поддержке после захвата власти он очень скоро осознáет невозможность решить коренные проблемы страны без организации общества на основе коллективизма. Таким образом, в XX веке революция отсталости должна была вылиться в форму «комбинированной революции», в которой действовали бы совместно силы двух исторических эпох, факторы различные, но теперь совпадающие во времени: аграрно-буржуазная революция и революция индустриально-социалистическая.

Троцкий не был, однако, настолько наивен, чтобы думать, что на преимущественно жалкой и примитивной основе русской экономики и русского общества может возникнуть современный, более или менее социалистический мир. Потребности общества и открытые намерения революционного класса, даже сопровождающиеся немедленными преобразованиями государственных основ, не смогли бы обеспечить скачка к тысячелетнему царству социализма. Разве сам Маркс не считал условием социализма испытанную уже на этапе передового капитализма способность человека развить до самого высокого уровня средства и организацию хозяйственного производства? В этом смысле Россия, какими бы ни были индустриальные преобразования последних десятилетий XIX века, находилась в самом начале пути, и в послереволюционный период всякая ее попытка опираться исключительно на свои собственные ресурсы закончилась бы, как считал Троцкий, полной катастрофой: или полной разрухой, или бюрократической тиранией. В свете такого опасения нетрудно понять – в контексте революции отсталости, – почему он делал ставку на европейскую и мировую революцию. Он был уверен, что без такой революции отсталость неизбежно «отомстила бы за себя» русской революции. Троцкий, несомненно, был интернационалистом по темпераменту и складу ума, но его интернационализм был не просто идеалистическим ореолом, как зачастую было принято считать, а органической частью его концепции, касавшейся материальных потребностей русской революции[345]

.

Подтвердили ли события 1917 года и последующее развитие правильность теории перманентной революции? Троцкий был склонен дать положительный ответ, да и сам Ленин, как кажется, в определенной мере признавал ее историческую убедительность[346]

. Во всяком случае, в те годы, когда Троцкий находился у власти, он действовал так, как будто его теория целиком воплощалась в действительность, и ждал, что европейская революция станет последним актом развивающегося драматического спектакля[347]

. В 1919 году он писал:

«Было когда-то церковное выражение: „Свет засияет с Востока“. В нашу эпоху на Востоке началась революция. Из России… она, несомненно, двинется на Запад через Европу»[348].

На деле же европейской революции не произошло, и теория перманентной революции, как и сам Советский Союз, оказалась лицом к лицу с непредвиденной действительностью. В конечном итоге новые альтернативы заключались теперь в учении о «социализме в одной, отдельно взятой стране» и в политической системе, получившей впоследствии название сталинизма, в то время как теория перманентной революции подверглась резкой политической и теоретической критике и была осуждена как ересь. Не вдаваясь в политические причины такого поворота, мы остановимся на новом способе защиты Троцким своей теории, пытаясь выяснить и с максимальной точностью определить его позицию до 1917 года на основе той работы, в которой с наибольшей ясностью эта позиция выражена: речь идет о «Перманентной революции», написанной им во время ссылки в Алма-Ате и опубликованной в 1930 году в Берлине (после высылки автора из Советского Союза). Эту работу можно рассматривать как самое солидное изложение теоретических положений о характере русской революции, разработанных Троцким в 30-е годы, она лежит в основе его оппозиции к сталинской теории о «социализме в одной, отдельно взятой стране»[349].